В самом деле, Лаурита, помнится, говорила, что она заодно с повстанцами только до тех пор, пока это выгодно ее храму. Правильно. Теперь Падерика нет, значит, сопротивление ей не нужно. Заденет ли война жрецов простых обывателей? И будет ли она на руку нам? Это следовало обсудить с дядей Ге и остальными магами. Я поспешно распрощался с Дарсаном, принял от его помощника теплый полушубок из овчины и отправился в подвал. Там меня уже ждали Дрианн с Лиллой. Я отдал девчонке одежину и первым спустился в люк. Артфаал сидел на моем плече, устремив в темноту светящиеся глаза и время от времени издавая жутковатые звуки, отпугивающие крыс.
Переход был быстрым и спокойным. Чего не скажешь о появлении на поверхности. Выбравшись из люка возле храма Брижитты, мы двинулись в лес. Дабы не производить лишний переполох, я трижды свистнул калиновкой, потом немного подождал и повторил свист еще раз. Это был условный сигнал. Кусты раздвинулись, и вскоре на тропу вышел Лютый. Он широко улыбался, но при виде Лиллы его лицо искривилось, словно парня внезапно затошнило.
— Ну, и зачем вы ее притащили? — осведомился он. — Решили, что как зомби наш отряд будет выглядеть симпатичнее?
— Носферату, — вдруг поправила некромантка.
— Что? — Ом не сразу понял, потом резким движением вскинул арбалет. — Ах, ты еще и издеваешься!
— Опусти! — Дрианн загородил девушку своим телом.
— Отойди, ты что, не понимаешь, она — зло!
Глаза мага быстро темнели, словно небо, в котором собираются грозовые тучи. Руки взметнулись, готовые исполнить смертельный танец заклятия.
— Я тоже зло. Ты и меня убьешь?
— Отставить! — гаркнул я. — Ом, опустить оружие! Дрианн, хватит накаляться!
Медленно, скрестив взгляды — зрачок в зрачок — парни расходились в стороны. Арбалет Лютого опустился, Дрианн положил руки Лилле на плечи. И жест этот был исполнен такой нежности и заботы, что Ома внезапно осенило.
— Так они что… это самое?
Лицо его выражало бесконечное отвращение, а губы были не в силах произнести, что именно — «это самое». Не следует думать, что взрослый мужчина, видавший виды капрал, вдруг повел себя подобно стыдливой девственнице. Просто у него, как и у меня, не укладывалось в голове, как можно прикоснуться к некромантке. Как бы вам объяснить? Ну, вот вы станете целовать гиену в ее зловонную пасть? Или может, влюбитесь в палача? То есть, его кто-то тоже любит. Есть же у него жена, дети… Но на такое способна далеко не каждая женщина. Большинство испытывают к кату безотчетный ужас и брезгливость. А вампиршу, которая только что напилась чужой крови, вам приятно будет ласкать? Я хочу сказать, для меня некромантка, питающаяся чужими жизнями, хуже вампира, палача и гиены. Я понимаю, конечно, что она мертвечину не ест. Но она пожирает чужие души. Поднимает мертвецов и отдает им приказы. Противно все это. Ну, да ведь Дрианн — сам некромант, у него теперь другая мораль и нравственность. Может, ему все это нравится? Даже наверняка нравится. Парень он взрослый. Так что с кем спать — с Лиллой, гиеной, или палачом — решать ему. Лишь бы девица его вела себя прилично. В смысле, не пыталась колдовать.
— Пошли к дяде Ге, — сказал я Лютому, — разговор есть.
— Да уж, нам много чего надо обсудить, — пробурчал Ом, косясь на сверкающую глазами некромантку в объятиях Дрианна.
Старик обнаружился в одном из походных шатров, которые поставлял нам Стаад Торафсон. Бесконечно благодарный повстанцам за спасение своего единственного сына, торговец сделал нашу жизнь гораздо более приятной и уютной. Грациус с Дживайном хорошо потрудились над шатрами, делая их непродуваемыми, непромокаемыми и меняющими окраску. Сейчас, например ткань походных жилищ имела рыже-серый цвет, сливаясь с палыми листьями и стволами деревьев. Летом шатры приобретут сочную травяную зелень, зимой — станут белоснежными. Вот дядюшка и устроился в одном из таких убежищ, подстелив муринковый плащ и разложив перед собой хлеб, козий сыр, головки красного сладкого лука, полоски вяленого мяса и водрузив в центре большой кувшин с вином.
— Слава Лугу, ты вернулся, сынок! — обрадовался он — Я уж заждался! Садитесь, перекусим, да наконец выпьем за встречу. В прошлый раз-то так и не вышло у нас.
Мы устроились по обе стороны от дяди Ге и приняли из его рук доверху наполненные кружки. Лорд Феррли с комфортом устроился на коленях своего дорогого друга.
— За встречу! — снова провозгласил мой опекун.
Выпили.
— Теперь за новообретенных родственников! — дядя тут же снова налил нам вина.
После такого тоста мне ничего не оставалось, кроме как в подробностях рассказать Ому историю своего появления на свет. Лютый тяжело задумался. Лицо его побледнело, крылья тонкого носа гневно раздувались. Мы с дядей молчали, понимая, что сейчас чувствует капрал. Мой рассказ всколыхнул в нем воспоминания о детстве, снова возродил застарелую ненависть к Вериллию. Да тут еще и такая новость: брат объявился! Спустя некоторое время Лютый глубоко вздохнул и сказал:
— Конечно, Вериллий — гнида та еще. И поганит все, к чему прикасается. Но одним искусством он овладел в совершенстве.
— Каким? — заинтересовался дядя Ге.
— Детей делать! — усмехнулся Ом.
— Вот за это и выпьем! — облегченно рассмеялся старик, наполняя кружки.
— Не получится, — обреченно сообщил я.
Из-за деревьев выскочила горбатая фигура Копыла. Подволакивая ногу, волшебник заспешил к нам. Его появление могло означать только одно: в городе снова произошло что-то, требующее нашего вмешательства.
— Опять все насмарку! — расстроился дядя.
— Приятного аппетита! — с ехидцей произнес Вадиус. — У меня несколько новостей. С какой начать?
— С хорошей для разнообразия, — попросил Лютый.
— Они все плохие, — хихикнул маг. — Итак, начнем. Только что я разговаривал с Паларией. То есть, с ее фантомом, конечно. Завтра принц Келдин принимает присягу регентства.
Да, действительно, новость была неважнецкая. Теперь вполне официально во главе страны будет стоять беспомощная кукла, управляемая Вериллием. А все зверства храмовой стражи будут списаны на Ридрига.
— По этому случаю на Площади Семи королей будет всенародное гулянье, — продолжал Копыл, — и еще, первым своим указом Келдин дарует помилование бунтовщикам.
Разумно. Этот шаг явно предпринят для того, чтобы завоевать симпатии народа. Но почему Вадиус назвал эту новость плохой?
— Главным и единственным виновником бунта, мародерства и появления демона решено выставить вас, юноша, — Копыл ткнул в меня корявым пальцем. — Горожанам будет объявлено, что это вы, могущественный темный маг, вступили в заговор с демоном Варрнавушем, что повлекло за собой одержимость Верховного жреца. Вы подстрекали народ к бунту, взятию императорского дворца.
— А зачем мне это надо было, объяснят? — скептически поинтересовался я.
— Конечно. Вы стремились к мировому господству. Да, и еще: храмовая стража распущена, вместо нее будет организована тайная канцелярия. Город наводнят шпионы, доносчики. Вас будет искать весь Виндор.
Дядя Ге и Лютый смотрели на меня: старик встревоженно, брат — сочувственно. Я ответил им успокаивающей усмешкой.
— Ничего нового, так ведь? К этому и шло. Или он меня, или я его.
Боль, резкая, мучительная боль пронзила душу, эхом отозвалась в сердце, разлилась по телу, на миг остановила дыхание. Что-то случилось. Страшное, непоправимое. Она открыла глаза и долго лежала, приходя в себя, глядя на окно, за которым медленно вставал молочный предзимний рассвет. Произошла
