Тревис следил, как постепенно проявляются черты ее лица, становясь все яснее и отчетливее. Обычно он не снимал при таком освещении да еще при полном отсутствии косметики. На первых снимках Кали получилась какой-то вялой, опустошенной, но вскоре ее лицо оживилось, и в нем можно было уловить целую гамму чувств – горечь, желание и любовь.
Кончив проявлять, Тревис принялся пристально рассматривать фотографии. В памяти всплыли минуты их близости, ожесточенные споры и ночи любви. Он ощутил внезапный прилив крови к голове, в ушах зашумело. В порыве злобы Тревис обозвал Кали Хьюджес весьма нелестными эпитетами, надеясь этим заглушить свою боль. Он пытался убедить себя, что просто провел с этой женщиной несколько дней под одной крышей, успел привязаться к ней и не более того. Но не мог не признаться сам себе, что очаровательная, остроумная, модно одетая женщина с французской косметикой на лице не вызвала бы у него сейчас никаких эмоций. Он хотел бы видеть скромно одетую, пахнущую лишь лимонным мылом Кали с ее природным обаянием. Нет, довольно, он решил больше не возвращаться в этот ад.
Тревис вышел из комнаты, держа в руке пачку фотографий Кали. Негативы он аккуратно сложил в конверт и запер в шкафу. Ему хотелось поскорее очутиться дома, выспаться, забыться от беспокойных мыслей. Эти две недели дались ему очень тяжело, и Тревису не хотелось загадывать, как сложится его жизнь в будущем. Может быть, он подождет еще неделю-другую, дав ей время для размышлений, а потом отправится в Виргинию и постарается уговорить ее вернуться с ним в Лос-Анджелес. Но он должен взять себя в руки, отрешиться от личных переживаний и отдать все силы работе над новой книгой.
Кали была несчастна, об этом свидетельствовало ее бледное лицо с кругами под глазами, угасший взгляд, поникшие плечи. Дж. С. не мог оставаться к этому равнодушным, он часто говорил с ней, спорил до посинения, но так ничего и не добился. Она упрямилась и не могла побороть свой страх перед возвращением в Лос-Анджелес.
– Тогда будь готова к горю и одиночеству до конца своих дней, – откровенно заявил он в их последней беседе. – Не знаю, увидишь ли ты Черил, ничего нельзя гарантировать, зная характер Гаролда. Но ты своими руками разрушаешь свое счастье. У тебя есть человек, который тебя любит и готов все для тебя сделать, а ты выгнала его из дома. Любопытно, что ты почувствуешь, когда прочтешь в светской хронике о его женитьбе, а позже узнаешь о его детях. Ведь эти дети могли быть твоими. Запомни. Я надеюсь, что это тебе поможет.
Кали ужаснуло, что он заговорил с ней так беспощадно. Она выбежала из магазина, даже не попрощавшись. Но от суровой правды его слов ей некуда было деться.
Когда она въехала на холм, сказанное им вновь отозвалось в ее сознании. Одна мысль о том, что Тревис может на ком-то жениться, заставила ее ощутить собственное бессилие. Но неужели она будет сидеть в своей хижине и смиренно ждать, когда это произойдет?
Дж. С. был прав, она поступает как последняя дура.
Кали притормозила у дома, влетела в него как вихрь, и лихорадочно принялась за дела, бросая одно и начиная другое. Через два часа она подвела лошадей к прицепу, уже соединенному с джипом.
Дж. С. удивился, увидев Кали, с трудом втащившую к нему в магазин две большие коробки.
– Вы не сможете присмотреть за домом и лошадьми? – с порога спросила она и водрузила коробки на прилавок. – Здесь продукты, которые мне сейчас не нужны. А еще я хотела бы от вас позвонить. – Она подошла к большому черному аппарату в углу, не дождавшись ответа.
Дж. С. усмехнулся, наблюдая за ее быстрыми энергичными движениями.
– Черт возьми! – Он фыркнул и похлопал себя по коленке. – Наконец-то она начала что-то соображать.
Тревис два дня снимал Дека и не показывался в студии. За это время он порядком вымотался. Дек по обыкновению затащил его в пивную, быстро набрался, и Тревису пришлось помочь старому другу протрезвиться. Когда он вернулся в студию на исходе утра, Дженни с яростью накинулась на него.
– Где ты болтался? Почему не отвечал на мои звонки? – принялась допытываться она.
– Я был занят. А что стряслось? – Он недоуменно уставился на Дженни, не понимая, чем так взволнована его обычно невозмутимая ассистентка. – По-моему, ты способна справиться с любым посетителем. Скажи, наконец, в чем дело.
Дженни встала в воинственную позу:
– Да, я со многими вещами могу справиться без тебя, но ведь ты сам не захочешь, чтобы я встретила Кали в аэропорту.
Тревис оцепенел.
– Когда? – отрывисто спросил он, боясь поверить своим ушам.
– Телеграмма пришла позавчера. Там не было пометки «лично», и я ее прочла. И правильно сделала, иначе ты ничего не узнал бы и не поехал в аэропорт, а Кали подумала бы невесть что.
– Когда, черт побери! – Тревис не скрывал своего нетерпения.
– Сегодня в десять вечера.
Он обвел взглядом свой заваленный бумагами стол, но ни о какой работе, даже самой срочной, он не мог думать.
– Я позвонила уборщице и попросила ее зайти к тебе домой и навести там порядок. Я также заказала для Кали номер в отеле, если она предпочтет остаться одна, – продолжила Дженни. – Конечно, дел у тебя невпроворот, но тебе сейчас не до этого и мы как-нибудь обойдемся. Иди домой, постарайся успокоиться и смотри не опоздай в аэропорт.
Тревис подбежал к Дженни, приподнял ее и закружил по кабинету.
– Ты понимаешь, как я счастлив! – Он улыбнулся и почувствовал, что с его души свалился тяжелый груз.
Дженни засмеялась и высвободилась из его объятий:
– Ты не думаешь, что тебе уже пора? Тревис задержался еще на несколько минут и рассортировал снимки Дека, а потом выбежал из студии. Его мотоцикл поднял клубы пыли, когда он завел мотор. По дороге его не задержали за превышение скорости, и это само по себе было чудом. Впрочем, теперь Тревис почти что верил в чудеса.
Он не знал, чем ему занять оставшееся время, и бесцельно бродил по дому. Наконец уборщица не вытерпела и предложила ему прокатиться или пойти на пляж, куда угодно, лишь бы он не путался у нее под ногами.
Тревис бесцельно колесил по окрестностям Лос-Анджелеса несколько часов, по возвращении съел обед, оставленный уборщицей, и стал следить за неторопливым ходом часовых стрелок. И вот пришло время ехать в аэропорт.
Самолет опаздывал. Тревис решил было отправиться в бар, но передумал – ему не хотелось, чтобы от него пахло спиртным. Но затем снова изменил мнение. Он просто сгорал от нетерпения, мечтал поскорее увидеть Кали и понял, что ему надо успокоиться. Виски вполне подходило для этого.
Кали сидела в первом классе лайнера и считала минуты до посадки. Она с детства плохо переносила перелеты, и четыре часа пребывания в воздухе не улучшили ее настроения. Она выпила несколько рюмок ликера, предложенных стюардессой, и постаралась привести нервы в порядок, но в результате у нее только зашумело в голове. Кали посмотрела в окно и увидела далеко внизу тускло мерцающие огни.
Получил ли Тревис ее телеграмму? Встретит ли он ее или ей придется добираться самой? Если он не хотел видеть ее в Лос-Анджелесе, то почему не дал знать? Она поглядела на свои руки, лежавшие на коленях. Кали взяла книгу, потом перелистала журналы и даже попыталась посмотреть фильм, но ни на чем не смогла сосредоточиться. Она думала только о Тревисе. В свое время она твердо решила не возвращаться, но не знала, что Тревис станет частью ее жизни.
Войдя в тесную туалетную комнатку. Кали посмотрелась в маленькое зеркало, но увидела в нем все то же бледное лицо без тени косметики, на котором тревожно мерцали огромные глаза. Ее волосы были гладко зачесаны и собраны в конский хвост, из-под малинового шерстяного свитера выглядывал воротник легкой блузки. Джинсы дополняли ее наряд. Тревиса вряд ли смутит ее внешний вид, при нем она выглядела и похуже. Лишь бы чертов самолет поскорее приземлился и в голове у нее перестало шуметь. Наверное, ей стоило выпить еще немного. Вот тогда ей было бы на все наплевать, и она не волновалась бы, встретит ее
