удержалась, пришла. – Флер опустила глаза. – Наверное, это несколько нахально с моей стороны. Надеюсь, вы не сердитесь.
– Конечно, нет, – сказал Ричард. – Я рад всем друзьям Эмили.
– Странно, она никогда о вас не рассказывала, – заметил Ламберт, критически глядя на Флер.
– Я бы скорее удивилась, если бы она стала рассказывать обо мне, – улыбнулась Флер. – Такой пустяк – парочка долгих задушевных раз говоров, много лет назад.
– Я очень… очень хотел бы узнать, о чем она говорила, – произнес Ричард со смущенным смешком. – Жаль, что вы не помните…
– Помню какие-то обрывки. – Флер дразняще улыбнулась ему. – Разрозненные кусочки. Знаете, она говорила удивительные вещи. И да же очень… личные.
Флер умолкла, выразительно покосившись на Ламберта.
Ричард сразу же отреагировал.
– Ламберт, поговори, пожалуйста, с Дереком Каули. Я подойду к вам позже. А сейчас я хочу еще немного побеседовать с миссис Даксени.
Пятнадцать минут спустя Флер покинула «Лейнсборо» и уселась в такси. В кармане у нее лежала карточка с телефоном Ричарда Фавура, а в ежедневнике появилась запись о совместном ланче, назначенном на завтра.
Как просто! Бедняга явно изнывал от желания узнать все, что она может рассказать о его жене, и только хорошее воспитание не позволило ему перебивать Флер, которая как бы невзначай постоянно отвлекалась на посторонние предметы. Несколько минут бесцельной болтовни, а потом она взглянула на часы и вскрикнула, что ей нужно бежать. Лицо у Ричарда вытянулось.
Казалось, он смирился с разочарованием, и на этом все закончится. Флер почти уже поставила на нем крест, как вдруг он вытащил еженедельник и спросил, не могли бы они встретиться за ланчем. Флер сильно подозревала, что у Ричарда Фавура не водилось привычки приглашать не знакомых женщин на ланч.
К тому времени как такси подъехало к подъезду многоквартирного дома в Челси, где обитали Джонни и Феликс, Флер успела набросать на листочке все, что запомнила по поводу Эмили Фавур. Слова «слабое здоровье» она подчеркнула, а слово «гольф» подчеркнула двойной чертой. Жаль, она не знает, как выглядела покойная. Полезно было бы посмотреть фотографию. Впрочем, Флер не собиралась долго обсуждать Эмили Фавур. По ее опыту, тему покойных жен следовало, насколько возможно, обходить стороной.
Выпрыгнув из такси, Флер увидела у подъезда своего приятеля Джонни, наблюдавшего за разгрузкой небольшого грузовичка. Джонни, живой и быстрый в движениях человек хорошо за пятьдесят, с каштановой шевелюрой и вечным загаром, был знаком с Флер уже лет двадцать; ему, единственному из всех людей на свете, она никогда не врала.
– Джонни! Как мой багаж, прибыл благополучно?
Он обернулся на звук своего имени, недовольно морщась оттого, что его отвлекают. При виде Флер лицо Джонни разгладилось.
– Золотко! Иди скорее сюда, полюбуйся!
– Что там?
– Новый канделябр. Феликс вчера отхватил на аукционе. Осторожнее, не урони! – заорал он на грузчика.
– Феликс дома?
– Дома, дома. Заходи, поднимайся. Я сказал, осторожнее, бестолочь!
Флер еще на лестнице услышала мощные аккорды Вагнера, а когда перешагнула порог квартиры Джонни, звук усилился, чуть ли не вдвое.
Феликс, не первой молодости весьма упитанный персонаж, стоял в гостиной перед зеркалом и подпевал Брунгильде пронзительным фальцетом.
Когда Флер впервые услышала этот высокий свиристящий голос, то решила, что у Феликса какая-нибудь ужасная болезнь, а оказалось, что благодаря необычному тембру он успешно зарабатывает на жизнь певчим в церквях и соборах. Иногда Флер и Джонни ходили послушать в его исполнении вечерю в соборе Святого Павла или в Вестминстерском аббатстве – а заодно посмотреть, как он важно раскланивается, весь в белых оборочках. Несколько реже случалось увидеть его во фраке, исполняющим «Мессию» Генделя или «Страсти по Матфею» Баха.
Голос Феликса не нравился Флер, а «Страсти по Матфею» нагоняли на нее скуку, но она исправно сидела в первом ряду, рьяно хлопала в ладоши и вместе с Джонни кричала: «Браво!» Дело в том, что Флер многим была обязана Феликсу. О панихидах можно узнавать и из газет, однако Феликс о похоронах знал все. Среди певчих обязательно оказывался если не он сам, то кто-нибудь из его знакомых. А Флер удачнее всего работалось именно на немноголюдных похоронах для узкого круга самых близких людей. Феликс увидел Флер в зеркале, дернулся и оборвал пение.
– Не мой диапазон вообще-то! – крикнул он, заглушая музыку. – Низковато! Как прошла панихида?
– Неплохо! – проорала Флер.
Она подошла к проигрывателю для компакт-дисков и убавила громкость.
– Неплохо, – повторила она. – Весьма многообещающе. Завтра у меня ланч с мистером Фавуром.
– О-о, молодец! – похвалил Феликс. – А я собирался рассказать тебе, какие у нас на завтра назначены похороны. Все довольно мило – заказали «Услышь молитву мою». Но если у тебя уже все схвачено…
– Все равно расскажи, – попросила Флер. – Что-то я не совсем уверена насчет этих Фавуров. Не знаю, есть ли у них на самом деле деньги.
– Да ну?
