позади. Этот проект изменил всю ее жизнь. Дал ей цель. Он никогда не видел ее такой счастливой, можно даже сказать – такой красивой. Темно-серое вечернее платье с соответствующей меховой накидкой – или как там она называется – выглядело очень эффектно, волосы Бобби убрал ей по-новому, а глаза сияли. Пол, казалось, тоже прекрасно себя чувствовал. Он выглядел весьма элегантно, впрочем, он всегда выглядел прекрасно. Рэли тоже хотел надеть туксидо, но мама сказала, что она не хочет, чтобы он выглядел как лилипут, что все другие дети будут в обычных костюмах.
– Я не все другие дети, – сказал он. – Я кинозвезда. Но Пол согласился с ней, так что он вынужден был надеть костюм и теперь полагал, что это хорошо, потому что и Туси был так одет, и вообще получается по старой поговорке, что, если ты очутился в Риме, веди себя как римлянин.
Рэли мог слышать, как за занавесом, настраиваясь, переговариваются инструменты. Потом огни стали гаснуть, и наступила полная тишина. Занавес раскрылся, обнажив сцену, на которой находилось не менее восьмидесяти музыкантов в белых галстуках, а когда на сцену вышел дирижер, со всех сторон послышались такие приветствия и аплодисменты, что Рэли показалось, что они никогда не закончатся. Его имя было Зубин Мета, и заполучить его было, в соответствии с тем, что он читал в газетах и слышал от мамы, большой удачей. Рэли подумал, что он выглядит как кинозвезда, с черными кудрями, спадающими на лоб, и темными влажными глазами. Солистом был Яша Хейфец, чьи записи Рэли слушал сколько помнит себя. Но когда видишь скрипача перед собой – это совсем другое, подумал он. Вдохновленный, Рэли почувствовал, как воспарили его чувства, а в конце он присоединился к аплодисментам, которые, казалось, будут длиться вечно, и стал оглядываться по сторонам, пытаясь высмотреть в толпе Туси и размышляя, когда он сможет позвонить.
ГЛАВА 45
Дело в том, пришел к заключению Рэли несколько дней спустя, что все его желания с самого раннего детства тут же угадывались и исполнялись. Собственно говоря, он даже не успевал что-либо захотеть, как это уже становилось реальностью. Что же касается других людей, то они были вокруг, чтобы любить его, чтобы обожать его или поджидать его. Может быть, это объясняло его раздражение, даже обиду – ведь Туси все еще не позвонил ему.
Он бродил по той части поместья, где старые деревья практически не пропускали солнечный свет, швырял мяч для Фриски и останавливался на месте, глядя, как тот носится вокруг, стараясь разыскать мяч. Что ж, может быть, он просто забыл, подумал Рэли, а может быть, миссис «Ха» решила, что Туси не подобает иметь приятеля, который снимается в кино. Он слышал, как его мать говорила о чем-то таком с Ферн или Бобби, когда тот приходил, чтобы сделать ей прическу или покрасить волосы Рэли. Слишком бахвалятся, говорила его мать. Нет настоящего чувства ценностей. Все для них недостаточно хорошо.
Потому-то он и переживал, что был кинозвездой и все остальные в мире любили его, – так почему же он был недостаточно хорош для Туси?
Ему было хорошо знакомо это состояние в предсъемочный период. Реквизит был изготовлен и отправлен в Пуэрто-Валларту, сценарий переделан в сотый раз, все, казалось, посходили с ума – столько всего еще нужно было сделать, – все, кроме него. Он, как всегда, занимался в гимнастическом зале. Но Дарби был так занят в предсъемочный период, что у него не было времени работать с ним, так что его никто не контролировал.
Наставники занимались с ним по четыре часа в день, и иногда ему удавалось уговорить кого-нибудь их них задержаться, чтобы сыграть в шахматы, но чаще всего он оставался предоставленным самому себе, так что у него была тьма времени для того, чтобы чувствовать разочарование от того, что Туси не позвонил. Даже мать заметила, что он в плохом настроении и вообще не в себе, но большую часть времени она теперь отсутствовала, добывая деньги для Центра сценических искусств, проекта, которому явно не было видно конца и который, похоже, будет занимать все ее время до самой старости.
В офисе для связей с общественностью решили устроить для него несколько интервью для каких-то влиятельных европейских журналов, но ему все так наскучило, а нервы были напряжены, что в конце концов он сказал шоферу, чтобы тот отвез его в плавательный бассейн компании на Сансет-стрип. Туристы не могли поверить своей удаче, когда увидели, что Рэли Барнз устроил представление на воде, и приветствовали его. Собралась большая толпа, и все кричали, что любят его. Всего лишь чуть громче и чуть больше, чем ему кричали всегда, и от всего этого он вовсе не стал чувствовать себя лучше.
Так что ему ничего не оставалось другого, как играть с Фриски, делать то, что он обычно делал, читать по списку очередного русского романиста и ждать, что уже очень скоро начнутся съемки, и они отправятся в Пуэрто-Валларту и он снова будет занят и забудет о Туси, о его несостоявшемся приглашении и обо всех этих ужасных, незнакомых ему чувствах, от которых у него было так скверно на душе.
Находясь дома, он подскакивал от каждого телефонного звонка и кидался к телефону и однажды, через несколько дней, подняв трубку, услышал голос Туси. Тот рассыпался в извинениях, сказал, что был очень занят в семье, Рэли понимает, как это бывает, не так ли, и Рэли ответил, что да, конечно, понимает.
– Так ты еще хочешь сыграть? – спросил Туси.
И Рэли ответил, что конечно, и спросил Туси, не хочет ли он приехать в поместье, потому что корты здесь очень хороши. Билл Тилден, который был мэром, мэром – теннисным чемпионом, так он играл на них и сказал, что это самые лучшие корты, которые он когда-либо видел в частных владениях. Так Рэли, во всяком случае, слышал где-то. А Туси тогда спросил, почему бы Рэли не приехать к его бабушке и не воспользоваться ее кортами, и когда он хочет приехать, и сможет ли его мама привезти его. Рэли сказал, что его матери нет поблизости и в любом случае она не сможет отвезти его, но шофер сможет, и он увидит его через час или около того, так что все о'кей.
– Здорово, – сказал Туси, – и оставайся заодно на ленч.
– Увидимся, – сказал Рэли и был одной сплошной улыбкой, когда отошел от телефона. Он позвонил шоферу, чтобы сказать ему, что нуждается в нем, а затем помчался искать свои ракетки и мячи и свой теннисный костюм.
Ленч был что надо. Пришли миссис «Ха», мама Туси и несколько добровольцев из Центра сценических искусств. В столовой персонал оборудовал буфет, и каждый брал свои тарелки и усаживался снаружи за столик под зонтиком рядом с бассейном. Маленькие сестренки тоже были здесь и благоговейно разглядывали Рэли, и Туси, ужасно самоуверенный, разговаривал со взрослыми, словно был уже одним из них, о своих каникулах и всякой чепухе.
Рэли сидел рядом с миссис «Ха», и она ему, по правде, понравилась. Она сказала, что ее восхищает его мужество и вообще он – достояние города. И добавила, что ожидает от него чека.
– Я должен сначала обсудить это с моим менеджером, – со смехом сказал Рэли.
На теннисном корте все было в порядке первые несколько минут, пока они, разминаясь, просто перебрасывали мяч через сетку. Туси пританцовывал на месте, держался небрежно и с легкостью отбивал
