большое усилие, чтобы отпустить ее.
У Энди широко раскрылись глаза.
— Бен?
— Традиция, — небрежно проговорил он, прикасаясь кончиком пальца к ее носу. — Всем парням известно, что верхняя точка колеса обозрения — это идеальное место, чтобы сорвать поцелуй.
Энди закашлялась, затем сделала усилие, чтобы ответить в тон ему:
— Вот как?
— Да. Не хочешь потом прокатиться со мной по «Лабиринту ужасов»?
— Чтобы я боялась и прижималась к тебе, да?
Бен улыбнулся.
— Верно. Это второй трюк, который применяют ребята на аттракционах.
Колесо обозрения небольшим рывком снова пришло в движение, и пальцы Энди стиснули предохранительный поручень.
— Так как я разгадала твой замысел, теперь уже нет никакого смысла идти в «Лабиринт ужасов», — сказала она.
— О! — разыграл преувеличенное разочарование Бен. — Что ж, все равно можешь без стеснения цепляться за меня.
Энди с улыбкой отвернулась. Когда они опустились до уровня земли и работник аттракциона освободил поручень, она выскочила из уютной гондолы как ошпаренная. Бен надеялся, что взволнованное состояние девушки означает, что поцелуй тронул ее не меньше, чем его.
Как только они сошли вниз, Энди поспешно направилась к выходу из парка. Похоже, экскурсия окончена, печально подумал Бен. Какой предлог найти ему сейчас, чтобы еще ненадолго задержать ее при себе?
Энди остановилась так резко, что Бен, торопившийся следом, едва не наткнулся на нее. Он положил руки ей на плечи, чтобы сохранить равновесие, и явственно ощутил, как по ней пробежала волна напряжения.
— Что случилось? — спросил он.
Энди вглядывалась в глубь центральной аллеи.
— Что-то происходит у шатра гадалки.
Бен проследил за ее взглядом. Человек в форме сотрудника парка пробился сквозь толпу зевак и скрылся внутри.
— О Господи, — сдавленно прошептала Энди. — Он нашел ее!
С этими словами она покинула Бена и бросилась к шатру. Бен последовал за ней, и голова у него пошла кругом от вопросов. Что происходит? Кто этот «он» и кого он нашел?
С бешено колотящимся сердцем Энди протиснулась сквозь оживленно судачащую толпу, собравшуюся у входа в шатер. Довольно неопрятный тип с едва одетой крашеной блондинкой, прижимающейся к его мощным бицепсам, преградил Энди путь.
— Пожалуйста, — сдавленно проговорила она, — пожалуйста, пустите меня.
Недовольно заворчав, мужчина отступил в сторону, и Энди прошмыгнула мимо него. Она чувствовала, что Бен следует за ней по пятам, но ее мысли были заняты теми ужасами, которые, возможно, ждут ее в шатре Розалин.
Кто-то встал у нее на пути, когда она почти достигла дверей.
— Извините, — произнес мужской голос, — в шатер никому… о, это ты, Энди.
Энди вцепилась в длинный рукав бледно-голубой рубашки Блейка.
— Блейк, в чем дело? Что случилось?
— Розалин потеряла сознание, — ответил Блейк. Его лицо под полями шляпы было непривычно мрачным. Энди вдруг поняла, что сейчас один из немногих случаев, когда она видит Блейка без его постоянной ленивой улыбки. Без нее он выглядел по-другому — весьма зловеще. Энди поспешно отпустила его рукав.
— С нею все в порядке? Мне можно войти?
Блейк посторонился.
— Да, заходи. По-моему, она пришла в себя, сейчас у нее врач.
Энди протиснулась внутрь. У нее за спиной Блейк преградил дорогу Бену, и тот возмущенно запротестовал.
— Пусти его, Блейк, — на ходу бросила Энди. — Он со мной.
Блейк нехотя отодвинулся, и Бен проследовал за Энди.
Розалин сидела на стульчике возле стола с бледным лицом и растрепанными серебристыми волосами; вокруг нее хлопотали люди: Пам — озабоченная молодая билетерша, два врача из медицинской службы парка в хрустящих белых халатах с приколотыми к карманам пластиковыми удостоверениями и Мило, который сжимал Розалин руку, словно уверяя себя, что с его подругой все в порядке.
— Розалин? — Взяв свою подругу за руку, Энди опустилась перед ней на колени. — Как ты себя чувствуешь? Что случилось?
— Энди, что ты до сих пор делаешь в парке? — спросила Розалин на удивление бодрым голосом.
— Я водила по парку Бена.
Розалин перевела взгляд на Бена.
— О, здравствуйте. Приятно провели день?
— Розалин! — взволнованно прервала ее Энди. — Блейк сказал, что ты была в обмороке.
Розалин смущенно покачала головой.
— Ничего серьезного, уверяю вас. Я просто погрузилась в медитацию. — Лукаво сощурившись, она повернулась к медикам: — Вы можете возвращаться в медпункт. Клянусь вам, со мной все будет хорошо. Займитесь теми, кто действительно нуждается в вашей помощи.
— Она отказывается поехать в больницу для полного обследования, — печально сказал Энди один из врачей. — Нам здесь и впрямь нечего делать.
— Я поговорю с ней, — пообещала Энди. Когда врачи и Пам ушли, она повернулась к подруге: — Розалин…
— Ну же, Энди, нет никакой необходимости приставать ко мне с больницей. Это совершенно не нужно.
— Такая упрямая, — пробормотал Мило, крепче сжимая руку Розалин. — Никого не хочет слушать.
— Розалин, если ты не расскажешь мне, что произошло, я закричу, — предупредила Энди. — Честное слово.
Хмыкнув, Розалин покачала головой.
— Я чувствую себя так глупо. Видишь ли, я разговаривала с одной очень милой женщиной…
— Почему ты до сих пор на работе? — нахмурившись, прервала ее Энди. — Твоя смена окончилась несколько часов назад. Ты никогда не работаешь в вечернюю смену по воскресеньям.
— Джорданна снова приболела. Она позвонила, и мы договорились, что я поработаю за нее сегодня, а она отработает на следующей неделе. Мне так тоже удобно.
Энди неодобрительно покачала головой, но продолжала:
— Итак, ты была с женщиной и?..
— Она потеряла жемчуг своей бабушки, — объяснила Розалин. — И была очень опечалена этим, жемчуг был ей дорог как память. Я «увидела» его за каким-то массивным предметом обстановки — возможно, за гардеробом. Ой, я даже не знаю, успела ли я рассказать ей об этом. Вы не посмотрите, может быть, она еще на улице? Рыжеволосая, в ярко-бордовой…
— Розалин!
Розалин заморгала.
— Честное слово, Энди, кричать совсем не нужно.
Глубоко вздохнув, Энди заставила себя говорить спокойнее:
