– Тебе плохо? – спросил голос Кэла.
– Ужасно, – с трудом проговорила она. Губы ее запеклись, язык едва слушался. – Что случилось?
– Ты упала и поранила голову. У тебя большая шишка и довольно глубокая ссадина. Доктор считает, что ты еще легко отделалась, но тебе придется оставаться в постели до тех пор, пока он снова не придет тебя осмотреть.
– Доктор? Разве он уже приходил?
– В первом часу ночи. Ты была без сознания.
Эти слова показались ей бессмыслицей. Но думать Саманта не могла из-за непрекращающегося гула в голове.
– Хочешь пить?
– Очень, – прохрипела она. Сильная рука приподняла ее за плечи, около губ появился стакан. Она, не открывая глаз, жадно выпила прохладный апельсиновый сок.
Кэл осторожно опустил ее на подушку и сказал:
– Здесь было снотворное, которое прописал доктор, чтобы к завтрашнему утру ты...
Но Саманта уже провалилась в темноту и не расслышала конца фразы.
В следующий раз она приходила в себя постепенно, словно подсознательно ожидала возвращения боли и путаницы в мыслях. Кэл что-то говорил о докторе. Он сказал, что она упала и ушибла голову... Но как это произошло?
Да, конечно. Она пыталась уехать из Лорримора... Подошла к гаражу, а там...
Представив испугавшую ее темную фигуру, она слегка вскрикнула и, раскрыв глаза, резко села.
– Все в порядке. – Кэл мгновенно возник рядом. – Все хорошо.
Дрожа, она позволила ему снова уложить себя. В комнате было совсем светло, полуденное солнце проникало сквозь шторы. На Саманте была ее атласная ночная рубашка, а пеньюар висел на спинке стула. И кровать и комната казались очень знакомыми.
– Почему я в твоей кровати? – спросила она.
– Я принес тебя сюда.
Но сам он не спал здесь, поняла Саманта. Подушки, лежавшие у ее локтя, были нетронутыми.
Итак, он просидел с ней всю ночь. Ей в голову пришла беспокойная мысль, и она спросила:
– Кто раздевал меня?
– Я, – невозмутимо признался он. – Мейтклифф нес вахту внизу, и я не видел необходимости будить еще кого-то из слуг. Нет причины смотреть на меня с таким негодованием, – лукаво добавил он. – В конце концов, я уже видел тебя в костюме Евы.
И Кэл улыбнулся ей с насмешливой нежностью. Он присел на край кровати, осторожно убрал с ее виска прядь черных шелковистых волос и вгляделся в ее лицо.
– Ты до сих пор очень бледная, и синяк стал даже больше, но глаза совсем ясные, а шишка, кажется, пошла на убыль.
Саманта глубоко вздохнула.
– Я так до сих пор и не понимаю толком, что произошло.
Он тоже вздохнул и встал, чтобы позвонить в висевший над кроватью колокольчик.
– Я расскажу тебе, как только ты немного подкрепишься.
– Но я совсем не хочу есть.
– Все равно тебе надо немного поесть, хотя бы для того, чтобы потом принять болеутоляющее.
В дверь постучали, и вошел дворецкий с изящно сервированным подносом. Он отогнул металлические ножки и осторожно поставил поднос на кровать перед Самантой и снял крышку с маленького серебряного блюда.
– Я решил, вам захочется чего-нибудь легкого... фруктов, может быть, омлет. Но если вы пожелаете что-то еще...
– Ах нет, все прекрасно, спасибо.
Он выпрямился, сосредоточенный и исполненный достоинства.
– Надеюсь, этим утром вам немного лучше, мисс?
– Да, гораздо лучше, спасибо, Мейтклифф.
– Очень рад это слышать, мисс. – И он вышел.
Взглянув на аппетитные кусочки свежей дыни, клубнику, пышный золотистый омлет и спаржу, сдобренную маслом, Саманта взяла вилку и принялась за еду. Когда последняя крошка была съедена, Кэл налил в чашку молоко и протянул две белые пилюли:
– Это от головной боли. Когда она пройдет, ты снова станешь сама собой.
– Как все это случилось?
– А что ты помнишь?
