взглядов обвела комнату. Флоранс Эшли, наверное, будет неплохо смотреться в таком элегантном окружении.
— Ты права, — очень серьезно отозвался Винс. — Фло действительно будет хорошей женой, добропорядочной и респектабельной. Но только, боюсь, не для меня. Она очень привязчива, и, потом, у нее сильно развито чувство собственницы. Да и зачем мне другая женщина, когда у меня есть ты? Ты ведь будешь за мной ухаживать, холить меня и лелеять? Конечно, будешь, куда ты денешься...
— Ах ты...
Тори едва не задохнулась от ярости. Только она успокоилась, поняв, что Винс не имеет никаких серьезных намерений в отношении Флоранс... и вот, пожалуйста! Тори так разъярилась, что швырнула в Винса тяжелой бархатной портьерой, которую как раз собиралась сложить. Швырнула в тайной надежде сбить его с ног.
— Женщина, не психуй! — рассмеялся Винс, ловя портьеру на лету. — Что за характер! Огонь! Я, кстати, очень это ценю... и еще твою поразительную неспособность вставать с постели свеженькой и цветущей. Ты такая грымза по утрам, прямо жуть берет.
Он и это заметил!
— Я до восьми утра вообще не человек. Такая у меня особенность организма. Мне не под силу, едва продрав глаза, вести увлекательную светскую беседу, — огрызнулась Тори. В конце концов, если он сам вскакивает с кровати как огурчик, это не значит, что все должны повторять его подвиги. — Сие выше человеческих возможностей.
— Да нет, я не жалуюсь, — ухмыльнулся Винс — Честно говоря, мне даже нравится, что ты поздно встаешь.
— А почему? — Тори уже начала привыкать к его вечным подколам и стала сама отвечать тем же. — Потому, что хоть утром не мозолю тебе глаза? Я знаю, тебе смотреть на меня противно... — Она засунула руки в карманы джинсов, копируя характерный жест Винса.
— Отнюдь не противно, Виктория. А очень даже приятно. — Теперь в его насмешливом голосе сквозила, неприкрытая чувственность. Неожиданно он набросил на нее петлю из портьеры, той самой, которую Тори швыряла в него, и резко притянул ее к себе. — Ты даже не представляешь, как мне приятно. А что касается твоего взрывного нрава, — это только доказывает, что с годами ты не порастеряла свою подростковую горячность, как говорится, былой задор.
— И ты, кстати, тоже. — Словно защищаясь, Тори выставила руки вперед и уперлась ему в грудь. — Ты еще погорячей меня будешь.
— В таком случае, если мы, паче чаяния, все же окажемся в одной постели, надо будет, чтобы кто-то стоял рядом с огнетушителем.
Тори чувствовала, как его сердце бешено бьется в груди. Винс наклонился к ней, и она закрыла глаза в ожидание поцелуя. Но вместо этого он проговорил:
— Заводить интрижку с кузиной — это, знаешь ли, чревато... Я бы не одобрил. В общем и целом. — Его горячее дыхание обожгло ей щеку.
Ну конечно. Она для него не просто девчонка с улицы, с которой можно закрутить любовь, а потом бросить, когда надоест. Они как-никак родственники — пусть не кровные, а связанные через повторный брак. Определенные нормы все-таки существуют, и с ними надо считаться.
— А кто сказал, что я собираюсь заводить с тобой интрижку? — не без вызова осведомилась Тори, хотя она и сама заметила, как у нее дрожат руки.
Он тоже заметил. И не только это, но и лихорадочный блеск ее глаз, и нервное подрагивание губ.
— Но ты уже, кажется, завела. — Он улыбнулся, но как-то напряженно. — Похоже, ты попалась...
Да уж, мысленно согласилась Тори. Причем попалась основательно. Он смотрел на нее пристально, жадно. Его глаза горели тем же голодным и ненасытным огнем, какой, наверное, полыхал и в ее глазах. Желание, которое она так долго сдерживала в себе и которое, стало от этого еще сильнее, рвалось наружу. Тори закрыла глаза, не в силах больше выдерживать его взгляд.
— И ты тоже... — Голос ее сорвался.
Тори чувствовала, как напряглись его мышцы, и поняла, что он с трудом сдерживает себя. В какой-то пугающий, но восхитительный миг ей показалось, что он сейчас даст себе волю... и сделает что-то такое, что поставит их обоих в положение, из которого только один выход...
Но тут в дверях показался кто-то из маляров и окликнул Винса. Он с сожалением вздохнул, отпуская Тори. А ей, как ей не хотелось, чтобы он уходил, хотя она понимала, что должна радоваться, что их так кстати прервали, иначе она бы не устояла.
Тори уже поняла, что влюбилась в Винса. Зачем отрицать очевидное? И он тоже, наверное, это понял. Быть может, именно поэтому в последние дни его с ней общение сводилось в лучшем случае к беззлобным поддразниваниям, а в худшем — к равнодушной терпимости.
Она знала, что ей пару раз удалось удивить его по-настоящему. Прежде всего, любовью к поэзии, которую — и ей было теперь очень приятно это осознавать — она унаследовала от Роджера. Потом своим неподдельным интересом к его работе и увлечениям. Ей было действительно очень интересно с ним общаться. Он знал необыкновенно много, разбирался практически во всем, мог говорить на любую тему.
Однажды, когда Винс возил ее на прогулку в один маленький городок на побережье, он с таким артистизмом прочел ей наизусть «Балладу о морском волке», что Тори смеялась до слез. А потом он сказал, что на создание стихотворения автора вдохновила прогулка по тем же самым местам, где они шли сейчас. Тори этого не знала и в который раз поразилась его эрудиции.
— А свой «БМВ» он, наверное, ставил на той же стоянке, что и мы, — хихикнула она.
— Вполне может быть, — улыбнулся Винс.
Тут как раз начался дождь, настоящий ливень, и они рванули бегом к машине.
— Хотя он, скорей всего, ездил на «мерседесе», — добавил Винс, когда они с Тори, вымокшие до нитки, забрались наконец в машину. Оба смеялись как сумасшедшие.
А еще Винс ездил с ней кататься верхом. Он учил ее, как надо правильно держаться в седле. После нескольких уроков Тори почувствовала себя намного увереннее. Флоранс, слава Богу, при этом не присутствовала. Хотя Тори знала, что Винс периодически с ней встречается.
Впрочем, какое мне дело? — урезонивала себя Тори. Но все равно всякий раз, когда она представляла себе Винса с Фло, у нее все обмирало внутри. И в тот вечер, когда она возвратилась домой с благотворительного концерта, организованного супругой Марка — очень милой, «домашней» женщиной из породы пышечек и ярой общественницей, — она едва не сошла с ума, когда обнаружилось, что Винс провел все это время с Флоранс.
И при этом он делал все для того, чтобы у нее, Тори, не завелся хоть какой-то мало-мальски серьезный поклонник. Естественно, на нее обращали внимание, но Винс сразу же пресекал все попытки потенциальных ухажеров познакомиться с ней поближе. Когда они «выходили в свет», Винс, едва заметив, что кто-то заглядывается на Тори, сразу давал понять, что здесь делать нечего. Причем ему стоило лишь просто по-хозяйски приобнять Тори за плечи или мрачно взглянуть на возможного претендента, и тот сразу же испарялся.
— Почему ты ведешь себя так, словно я твоя собственность? — возмутилась Тори, когда они уходили с обеда, на котором собрались приятели Винса. Тогда он вспугнул одного симпатичного блондина, с которым у Тори завязалась забавная и увлекательная беседа. Молодой человек ушел с обеда как-то уж слишком поспешно и явно раньше, чем собирался. — У тебя что, есть какие-то на меня права?
— Вот-вот, права, — сухо заметил он, открывая перед ней дверцу машины. — Я вообще собственник по натуре.
— Это твои проблемы, — парировала Тори.
Больше всего ее бесило то, что Винс вроде бы и не питал к ней никакого особого интереса. Быть может, она его забавляла. Но не более того.
— К несчастью, я не твоя собственность.
— К несчастью? — переспросил он насмешливо, усаживаясь за руль.
Тори тут же пожалела о неосторожных словах.
