Джефф, что беззаботного вида девица в облаке рюшек, пустившаяся с ним заигрывать, та самая леди, с которой всего два месяца назад они вместе продумывали, как вытянуть лучшего друга из когтей министерства французской полиции.
«Мастерское перевоплощение, — восхищенно размышлял Джефф. — Как замечательно придумала — стать менее красивой, чем на самом деле!» В последние два дня Джейн непрестанно его удивляла. Она приехала с компаньонкой неделю назад и успела собрать на удивление много сведений о готовившемся мятеже.
Накануне вечером все трое были в театре и перехватили корзину апельсинов с записками под кожурой, из которых Джефф, пропахнув цитрусовым ароматом, узнал адрес тайного склада на Маршал-лейн. Отправиться туда, чтобы подождать под окнами и подслушать, что удастся, пришлось под видом уличного попрошайки — с бутылкой и народными песнями.
Отчего все повстанческие движения непременно требуют выражения своих идей в песне? Во Франции было точно так же: мгновенно появились навязчивые куплеты о свободе простого человека. В голове Джеффа после столкновения с группой якобинцев в 1799 году еще несколько месяцев кряду звучала «ira».[5] Ее слова вспоминались и по сей день — в самые неподходящие минуты. Так и сейчас с языка чуть было не полилось: «Аристократ решит протестовать, в ответ народ наш будет хохотать», но Джефф вовремя подавил порыв. Теперь он работал в Ирландии, выполнял иную задачу, да и стишки были далеко не из лучших.
— Кто производит оружие, уже выяснили? — хрипловатым голоском, каким, отставив строгие правила, назначают тайные свидания, спросила Джейн.
Джефф ловко выхватил у нее веер и поднял высоко над головой. Джейн взвизгнула и умышленно неуклюже попыталась вернуть себе вещицу, изогнувшись при этом так, чтобы полуобнаженная грудь лучше открылась взору кавалера.
— Дэниел Мьюли. Живет по адресу Парламент-стрит, двадцать восемь, — шепнул Джефф ей на ухо, когда их руки соприкоснулись на ручке веера из слоновой кости. — С ними он или просто выполняет заказ — пока неясно.
— Кто посредник? — Джейн отклонила назад голову, будто ошеломленная дерзостью его предложений.
— Майлз Бирн. Работает плотником на Нью-стрит. Завтра намереваюсь уточнить подробности.
— Прекрасно, — пробормотала Джейн, выхватывая у Джеффа веер. — Неужели, сэр? — прибавила она громче. — Вы меня просто дразните!
— Неужели? — едва слышно переспросил Джефф. — Вы чем-то удивлены?
Джейн прикрыла лицо веером и позволила себе скривить рожицу.
— Это я так, — пробормотала она.
Мисс Гвендолин Медоус, облаченная во вдовье платье любящей строгой тетушки миссис Эрнестины Гримстоун, взглянула насупясь на соратницу-шпионку и вдруг изрекла:
— Назови выскочку-корсиканца Князем тьмы, и он возгорится желанием забраться того выше.
— Может, пасть ниже? — осторожно спросила Джейн, не забывая игриво поглядывать на Джеффа.
— Бог подземного царства — до этого поста у него нос не дорос! — с ухмылкой ответила мисс Гвен.
Джефф и Джейн улыбнулись друг другу одними глазами — на сей раз не от лица персонажей, которых играли.
— Если бы Наполеон властвовал в Аиде, то причинял бы куда меньше зла тем, кто еще здесь, — заметил Джефф.
Мисс Гвен стукнула об пол острием зонтика, угрожающе близко к ноге Джеффа.
— Порой вы дело говорите, Пинчингдейл. Увы, не сегодня.
— Постараюсь исправиться под вашим чутким руководством, — кротко сказал Джефф.
— Хм!.. — ухмыльнулась мисс Гвен, недоверчиво глядя на Джеффа из-под вуали. — Приберегите комплименты для простачков, что принимают лесть за чистую монету.
Джефф предусмотрительно отошел за кресло Джейн, ибо мисс Гвен снова собралась пустить в ход зонтик. У нее хотели отнять любимую вещицу, столь характерную для истинной мисс Гвен, но она не отдала своего защитника от солнца, заявив: «Лучше пусть меня узнают, нежели остаться без столь славного оружия». Джефф же решил: «Пускай, она будет не она, если лишить ее возможности кого-нибудь этой штуковиной тыкать». Так или иначе, они с Джейн сдались. Не то пришлось бы вступить с костлявой мисс Гвен в настоящий бой.
Джефф бросил правдоподобно плотоядный взгляд на бюст Джейн — в духе Джаспера, когда тот бывал особенно бесстыден, затем наклонился и спросил:
— Эммет так и не появился?
Джейн смущенно потупилась:
— Как видно, не настал час. В записке не указано время.
— Жаль. — Джефф выпрямил спину и принялся рассматривать собравшихся в гостиной.
Самым худшим в каждой из их операций была необходимость ждать. Ждать осведомителя. Ждать, когда осведомитель принесет важные известия. Отчаянно надеяться, что осведомитель не проболтается.
В записке, извлеченной из добытого в опере апельсина, одно было указано ясно: Эммет должен встретиться со сподвижником-французом на ежегодном званом вечере миссис Лейнерган. Отличная идея, не мог не отметить Джефф. У миссис Лейнерган непременно собирался весь свет — военные из полка, коим командовал ее муж, и представители англо-ирландского общества, оказывавшиеся в Дублине в летние месяцы. Принимали почти всякого, кто выглядел и держался по-джентльменски, оттого здесь было яблоку негде упасть. Со своего теперешнего места Джефф почти не слышал звуков фортепьяно, на котором молодая дама, окруженная тремя восторженными младшими лейтенантами и не вполне трезвым капитаном, играла заунывную мелодию.
Назначить встречу для обсуждения восстания под самым носом у доброй четверти дублинского королевского гарнизона — было в этом нечто особенно дерзкое. Впрочем, в нынешнем состоянии гарнизон не заметил бы изменников, даже если бы те стали оттаптывать им ноги или бегать туда-сюда с криками «Смерть захватчикам-тиранам!».
Ранее тем же вечером под видом фатоватого аристократа, что печется лишь о собственной безопасности, Джефф затронул тему мятежа в беседе с полковником Лейнерганом.
— Волноваться нет причины. — Полковник фыркнул, умиротворенно укладывая широкие красные пальцы поверх жилетных карманов. — Все это бредовые выдумки. В Дублине теперь спокойнее, чем на Бонд-стрит. Ирландцы и не думают бунтовать, помнят, что было в девяносто восьмом. Мы научили их уму- разуму.
Раз уж сам полковник считал, что тревожиться не стоит, то мятежники могли преспокойно готовить бунт прямо у стен Замка, главного штаба англичан. Время было — лучше не придумаешь. Большинство англо-ирландских аристократов, которые могли прознать о готовившемся восстании, уехали в Лондон, и за их особняками присматривали лишь изнуренные слуги. Власти из Замка, скучая по веселой жизни дома, либо утешались красным вином, либо развлекались за пределами Дублина. Готовиться к мятежу ничто не препятствовало. Даже генерал Фокс, главнокомандующий королевских военных сил в Ирландии, все подумывал оставить Дублин и съездить домой.
До Джеффа донесся визгливый голос миссис Лейнерган. Благодаря ее стараниям доход полковника не так давно повысился на десять тысяч фунтов в год, и все ради дорогих гостей. Джефф вдруг почувствовал себя животным из зверинца в Тауэре. «Я здесь по делу государственной важности, — мысленно напомнил он себе. — «Господь за Гарри, и Святой Георг».[6] В нынешнем случае — король Георг. Мои предки бесстрашно проливали кровь при Азенкуре, не умру от здешней толкотни и я. Так что пускай миниатюрная мисс и эта вдовушка с ней рядом пялятся на меня, точно на поросенка в торговом ряду, сколько их душе угодно».
Линия плеч вдовы — молодой дамы в трауре, в чьем облике, однако, не чувствовалось скорби, — и то, как она наклоняла голову, кого-то Джеффу напоминали. Рассмотреть цвет ее волос в тусклом свете было
