Комната, как ни странно, оказалась пуста. Леди Уинифред осталась в кухне, а Бронуин и Элва прогуливались в розарии. Моргана села на мягкий стул и откинула голову на высокую спинку, сумрачно улыбаясь своим планам на будущее. Из открытого окна донесся резкий крик чайки и замер вдали. Но вслед ему раздался другой звук, слабый, странный.
Моргана напряженно прислушалась. Она узнала его сразу, хотя не слышала двенадцать лет. Звук повторился. Он доносился сверху, из восточной башни, из покоя ее предков. Моргана вскочила.
Она прошла по тихой галерее, поднялась по винтовой лестнице, чьи ступеньки стерлись под ногами многих поколений. Звуки отражались эхом и нежно вибрировали в воздухе. Моргана замерла перед дверью комнаты. Не найдет ли она внутри дух дедушки, беспокойную тень отважного Оуэна Гриффина? Или это просто мышь пробежала по кусочку металла, упавшему на пыльный пол?
Моргана распахнула дверь. В комнате затаился не призрак - Ранульф непринужденно устроился на подоконнике с древней лютней, символическим сердцем замка Гриффин, в руках. Но даже не об этом Моргана подумала в первый момент, а только о том, что нарушена святость ее убежища и осквернена самая священная фамильная ценность.
Моргана, ослепленная гневом, не заметила, как бледно под загаром обветренное лицо Ранульфа, как нежно и трепетно его большие, мозолистые, покрытые шрамами руки держат инструмент. Она, как фурия, набросилась на него и выхватила лютню.
- Как вы смеете? Вы не имеете права! Никакого права! Это не просто инструмент, а магический символ власти, и, уж во всяком случае, не игрушка для окровавленных рук воина!
Она бережно завернула инструмент в пожелтевший шелк, расстеленный на кровати. Ранульф молча следил за ней. Повернувшись к нему спиной, Моргана убрала лютню в резной сундук, затем сняла с пояса длинный ключ и заперла замок. В комнате как будто похолодало. Когда она поднялась, Ранульф стоял перед ней, его глаза сурово сверкали. Она ответила ему ледяным взглядом.
- Не смейте заходить сюда! Никогда! Как лорд замка, вы можете завладеть любой комнатой, но не этой… хотя бы эту оставьте мне.
- Мне кажется, сударыня, что я не устраиваю вас во всех отношениях. Может быть, грубые ухаживания Линдси вам больше по вкусу?
Моргана гордо подняла голову и выпалила роковые слова:
- Может быть, милорд. Будь у меня защита, вы бы не посмели так нагло посягать на мои сокровища.
Мгновение ей казалось, что он ударит ее, и только огромным усилием воли она сдержала дрожь. Их взгляды схлестнулись в смертельной схватке. Молчание нарушил Ранульф:
- Успокойтесь, сударыня, я не домогаюсь ни ваших сокровищ, ни вашей персоны. Этот союз только отравляет мне жизнь! При первой же возможности я вернусь в Лондон и подам архиепископу прошение о расторжении брака.
И громко захлопнул за собой дверь.
Глава девятая
- Добрый день, Оуэн.
- Добрый день, миледи.
Капитан стражи отсалютовал Моргане, когда она спустилась по лестнице, ведущей из северной башни к заброшенным, хоть и огороженным высокими стенами дворам. Эта дорога к центральной части замка, где находились основные жилые помещения и парадный зал, экономила и силы и время.
Тяжело было инспектировать хозяйство, раскинувшееся на нескольких уровнях на такой большой площади. Леди Уинифред и сэр Диллис умело поддерживали порядок, но Моргана сочла бы себя ленивой хозяйкой, если бы не совершала полный обход сама. Однако теперь можно было и отдохнуть часок- другой.
В такую чудесную солнечную погоду не хотелось спешить за толстые каменные стены. Моргана прошла по крытому переходу и спустилась по второй лестнице к лабиринту неиспользуемых кладовых и пустых казарм первоначальной крепости, построенной три столетия назад. Эта лестница вела в маленький укромный двор, где она часто играла в детстве, но который не посещала во время коротких визитов в Уэльс с Робином.
Вот он. Такой, каким она его помнит. Маленькая скамья все еще стоит у сводчатого прохода в стене, и через эту брешь сапфирами и изумрудами сверкает море.
Когда ей было семь лет, пятнистая кошка, ее любимица, умерла от старости и обжорства, и ее похоронили здесь. Один из каменщиков вырезал на камне контуры спящей кошки, чтобы облегчить горе Морганы. Воспоминания душили ее непрошеными слезами. Здесь она время от времени искала приюта и утешения от скорби утрат. Сначала дедушка с бабушкой, потом отец. Она не помнила матери и не знала ее: мать умерла в родильной горячке вскоре после того, как дала жизнь Моргане - единственному своему чаду.
Казалось таким естественным снова очутиться в этом убежище. Как у хозяйки замка Гриффин, у нее было довольно хлопот, но и сотней дел не удавалось отогнать мысли о последствиях ожесточенной схватки с Ранульфом. В последнее время она стала слишком раздражительной, слишком быстро вспыхивал ее гнев, и подступали к глазам слезы. Она становилась все тревожнее, все мрачнее и, хотя винила во всем Ранульфа, догадывалась, что корни несчастья таятся в ней самой.
Сев на низкую скамью, она следила за грохочущими волнами. Минуты шли, она не двигалась, рассеянно внимала музыке - еле слышной и отдаленной. Затем ветер изменился, и она поняла, что играют совсем близко - тихо, мечтательно и невыразимо печально. Она встала, как сомнамбула, и пошла к источнику звука. Музыка всегда обладала таинственной властью над ней, поднимала ее настроение, успокаивала тревоги.
Баллада, чистая и ясная, как вода в горном потоке, вдруг сменилась колыбельной - звуки порхали от мелодии к мелодии, как бабочки с цветка на цветок.
Музыкант услышал шаги, и музыка резко оборвалась.
- Пожалуйста, играй, Дэффид! - крикнула Моргана. - Ты стал так искусен в мое отсутствие, что можешь сравниться с любым придворным музыкантом.
Достигнув сторожевой башни, она поднялась на стену и остановилась как вкопанная. На деревянной скамье сидел Ранульф, позолоченный солнечным светом. Лютня Дэффида была в его руках. И потому, как умело он держал инструмент, она поняла, что можно больше не искать зачаровавшего ее музыканта.
Она была испугана и обескуражена, и Ранульф прочел эти чувства в ее лице. Только что она была весела, энергична и прекрасна - и вдруг стала скованна, бледна и, кажется, готова сквозь землю провалиться, только бы не быть рядом с ним.
- Надеюсь, я не потревожил вас… - начал он, но Моргана заговорила одновременно с ним:
- Я не хотела нарушить…
Оба умолкли. Моргана - от смущения и стыда за свою ужасную тираду несколько часов назад и оттого, что он так прекрасен - золотой бог язычников-северян, или диких кельтов. И лицо его столь мрачно и задумчиво, что сердце разрывается. Она глубоко оскорбила его, и теперь он смотрит на нее равнодушно, точно на незнакомку.
Моргана кивнула на лютню:
- Я не знала, не ожидала… Как… какой глупой вы, наверное, считаете меня. И… и очень злой.
Ранульф встал.
- Я не хотел посягать на ваши права, сударыня, и уж тем более не хотел копаться в ваших личных вещах. Будьте уверены, я больше не совершу подобного промаха.
Ранульф повернулся, чтобы уйти, а она хотела, чтобы он остался.
- Вы играете как настоящий музыкант.
- В Ирландии меня обучали с детства. Я родился музыкантом, но обстоятельства сделали меня воином.
