– Обо всем. Словно вы взвалили этот город себе на плечи.
– Что еще я взвалил себе на плечи? – усмехнулся Тротти.
– Что вы так печетесь об убийстве Беллони?
– Розанна Беллони была моим другом.
– Вы еще верите в дружбу? – Габбиани натянуто улыбнулся. – И поэтому вы решили помочиться в моем садике? И нападаете на моих осведомителей? – Зажегся зеленый свет, и автомобиль, взвизгнув шинами, на недозволенной скорости рванулся вперед. Тротти почувствовал резкую боль в шее. Как ни старался Габбиани сохранить непринужденный вид, суставы его пальцев на рулевом колесе побелели.
– Я слыхал, что вы работали в Швейцарии?
(Габбиани разъезжал по городу в своем маленьком «инноченти». Молва же утверждала, что где-то в горах у него спрятан огромный немецкий автомобиль, а в Пьетрагавине есть роскошная вилла. По тем же слухам, вне квестуры Габбиани жил гораздо лучше, чем мог бы прожить на одну только зарплату полицейского).
– Вы могли бы посоветоваться с ди Боно или с Фаттори.
– Мне очень жаль, Габбиани.
– Да вам не жаль, Тротти. Вам никогда ничего не жаль.
– Почему вы так говорите?
– Потому что вы – не импульсивный человек. Прежде чем что-нибудь сделать, вы тщательно взвешиваете все «за» и «против».
– Я не знал, что вы в городе, Габбиани. – Пауза. – Мне нужна помощь.
– Вам нужен отдых. – Быстрый насмешливый взгляд на Тротти, в котором проскользнула искренняя симпатия. – Вы одержимый, Тротти. И часто бываете одержимы каким-нибудь бредом. Беллони мертва – вам ее не воскресить. О дружбе тут можно было бы и забыть, подумайте лучше о себе. Пусть разбирается Меренда – пусть он попотеет на феррагосто. Подумайте о собственной жизни – наслаждайтесь жизнью, пока здоровье позволяет. Забудьте Розанну Беллони.
– Легонько поприжав торговца наркотиками…
– Carpe diem – живи сегодняшним днем.
– Это тот африканец?
– Живи сегодняшним днем – наслаждайся жизнью. Все мы скоро состаримся.
– Торговец наркотиками, Бельтони…
Габбиани в сердцах хлопнул ладонью по рулю:
– Ради Бога, Тротти, оставьте этого несчастного подонка в покое. Вы знаете, что такое Бельтони? Вы поднимаете суматоху, визжат проститутки. Бельтони – дерьмо: вечный студент, который на большее не способен. И у которого кишка тонка всадить себе последнюю сверхдозу.
– Но у него ведь есть знакомые в городе?
– У Бельтони? – Габбиани вдруг успокоился и тихо произнес: – Бельтони – дерьмо собачье, Тротти. Но вы можете навлечь на него беду. Оставьте его в покое.
– Не исключено, что Розанну Беллони убила ее сестра. Марию-Кристину я пока не нашел. Она, возможно, шизофреничка. В санатории ее нет уже три недели.
– В каком санатории?
– В Гарласко. В «Каза Патрициа».
У Габбиани полезли вверх брови.
– Возможно, что Мария-Кристина сидела без гроша, а ей срочно понадобились деньги.
Автомобиль катил по проспекту Независимости вдоль старой запасной железнодорожной ветки, которая сразу же за замком Сфорцеско уходила под землю. Левая рука Габбиани покоилась на рулевом колесе, а правой он плавно переключил скорость.
– Что вы сказали начальнику квестуры, Габбиани? – спросил Тротти.
– Начальнику квестуры?
– Ведь не каждый день мы видим вас возле квестуры.
– Я искал вас, Тротти.
– Что вы сказали начальнику квестуры?
– Неужели вы думаете, что я стал бы рассказывать этому надутому ублюдку из Фриули с партбилетом социалиста в кармане, как вы смешивали с дерьмом моих осведомителей?
– Откуда же ему еще узнать?
– Он узнал, что вы не поладили с Бельтони?
Тротти кивнул, и Габбиани рассмеялся.
– Кто-то ему должен был рассказать. И наверняка не проститутки.
Улыбка сошла с лица Габбиани.
