Нет, ЭТО Роза.
Видели бы вы её лицо, когда в то воскресенье папа явился с Розой! Мы все на неё уставились, и папа понёс околесицу — как она ему помогла, когда у сумки с книгами оторвалась ручка… Потом, как нарочно, её машина не завелась, и папе пришлось её подвезти, и по дороге домой они остановились около бара, чтобы выпить кофе со взбитыми сливками, и она хотела съесть на обед сэндвич, а папа сказал, что дома его ждёт чудесный ростбиф, а она заохала и заахала — сто лет не готовила себе ничего вкусного в воскресенье, и… угадайте, что было дальше. Правильно, он привёз её домой, чтобы она пообедала вместе с нами.
— Никаких проблем, да, бабуля? — спросил папа.
— Конечно, нет. Пожалуйста, проходите, садитесь, Роза. Еды полно. К сожалению, говядина немного пересушилась, и сегодня я не могу похвастаться своими клёцками. Они были восхитительными, так и таяли во рту, но…
— Но я подкараулила вашего зятя, поймала его, продержала в городе и испортила вам обед, — со смехом сказала Роза. — Простите, пожалуйста! — извинилась она, хотя по выражению её лица было видно, что ей ни капельки не стыдно.
Бабушке пришлось, стиснув зубы, улыбнуться, точно ей и вправду стало смешно.
Но мы-то не улыбнулись, да, Гарнет?
Роза не поняла намёка и как ни в чём не бывало трещала о телевизионных программах, поп-дисках и т. п., точно была знакома с нами сто лет. И всё время пыталась разобраться, кто есть кто.
— Так, ты Гарнет, да? — спросила она меня. — А ты — Руби? — обратилась она к Гарнет.
— Да, — сказали мы в один голос. — Правильно!
— А вот и нет! — залился искусственным смехом папа. — Это Руби, а это — Гарнет. Плутовки! Даже мы с бабушкой их иногда путаем.
— Не говори за других! — рассердилась бабушка. — Простите, что говядина получилась сухой, хотя ещё каких-нибудь полтора часа назад она была в самом соку. Ну, ничего не поделаешь. На десерт могу предложить яблочный пирог с мороженым. Девочки, помогите мне убрать посуду!
Мы отправились вместе с бабушкой на кухню, а когда вернулись с десертными тарелками, поменялись с Гарнет местами — я села на её стул, а она — на мой. Роза продолжала трещать без умолку и путать нас, называя меня Гарнет, а сестру — Руби.
— Ну, кажется, у меня начинает получаться, — сказала она. — Ты Руби, а ты — Гарнет. Да, правильно.
— Не совсем, — сказал папа и фальшиво расхохотался «хо-хо-хо», точно над удачной шуткой. — Прекратите дразнить Розу, двойняшки! Кажется, они поменялись местами. Это их коронный номер. Я бы называл их двойняшками, и точка, Роза.
— А по-моему, это ужасно! Я бы не потерпела такого отношения, если бы была одной из них.
Ну, конечно, только в самом страшном сне могут присниться противные двойняшки по имени Роза!
— Вы разные, хоть и близнецы, правда, Гарнет и Руби? Или Руби и Гарнет? Как хотите! Кажется, я вконец запуталась!
— Мы любим, когда нас называют двойняшками. В школе нас тоже так зовут, — сказала Гарнет.
— Мы двойняшки, — подтвердила я.
— И нам нравится… — сказала Гарнет.
— Когда нас называют… — подхватила я.
— Двойняшками! — хором произнесли мы.
Роза подняла одну бровь и слегка кивнула:
— Хорошо, да будет так! Поняла!
Она перестала с нами заигрывать и переключилась на бабушку, но бабушка оставалась сухой и неприступной, как пересушенная говядина, и отвечала односложно. Поэтому папе пришлось взять беседу за столом на себя и рассказывать глупые анекдоты, корчить физиономии и говорить о разных пустяках.
Он был не похож на прежнего папу.
Точно поменялся местами с папой-близнецом. Даже когда Роза наконец убралась, он не превратился в нашего папу.
— Ну, как она вам понравилась? — с надеждой спросил он.
Я взглянула на Гарнет. Гарнет — на меня. Я приподняла одну бровь. Гарнет сделала то же самое. Потом мы обе притворились, что нас сейчас стошнит.
— Ладно, ладно, хватит. Вы ещё не накривлялись?! — сердито сказал папа.
— Да, не будьте грубыми, Гарнет и Руби, — вставила бабушка, но у неё получилось совсем не сердито.
— Тебе понравилась Роза, бабуля? — спросил папа.
— Ну, довольно приятная, хотя и боевая. Надо же — сама напросилась на обед.
— Нет, это я её пригласил. Вот уж не мог предположить, что ты из этого сделаешь проблему. Разве не ты говорила, что хочешь, чтобы я чаще выходил из дома, приводил кого-нибудь в гости, не жил одним прошлым…
— Да, дорогой, и я по-прежнему этого хочу и только рада, что ты приводишь гостей, хотя мог бы позвонить и предупредить меня заранее. С такими женщинами нужно быть поосторожней!
— Что ты этим хочешь сказать?! — рассердился папа.
— Послушай, Ричард, не заводись! — остановила его бабушка, словно он был одного возраста с нами. — Просто она, похоже, хочет тебя захомутать — ни разу в жизни тебя не видела, а ведёт себя как член семьи.
— Я уже несколько месяцев знаком с Розой, если хочешь знать, — сказал папа. — В пассаже у неё собственный киоск — она торгует антиквариатом. Мы вечно натыкаемся друг на друга на блошиных рынках. Мне всегда хотелось узнать её получше — она умеет дружить, полна жизни, тепла… Не понимаю, как ты можешь неуважительно говорить о ней. Роза чудесная девушка.
— Девушка! — воскликнула бабушка. — Да ей давно за тридцать!
— Так же как и мне! И мне давно пора начать жить своей жизнью!
Он выскочил из дома, хлопнув дверью. Когда он ушёл, наступила мёртвая тишина. Гарнет схватила мою руку и крепко сжала. Она чуть не плакала. Похоже, бабушка тоже с трудом сдерживала слёзы.
Мы были в шоке. Никогда до этого ссор в нашей семье не было.
Во всём виновата Роза.
