«Почему я должен на него злиться, – размышлял Эрик. – Хэвиленд имеет полное право вести работу так, как ему нравится. Я должен радоваться, что он берет меня в помощники на любых условиях. Ведь он же сам отвечает за судьбу начатого им опыта. Но неужели я прошу так много? – спросил он себя с горечью. – Конечно, я могу уступить, но ведь и он тоже мог бы пойти на уступки!»
– Скверно, что вы так настроены, – с искренним сожалением сказал наконец Хэвиленд. – Я, право, очень огорчен.
– Но не настолько, чтоб изменить свои планы!
– Я бы не мог, если б даже и захотел. А я не хочу. Тем не менее давайте займемся делом. Вам сейчас не к чему возиться с сетками. Сначала я хочу испытать детектор.
Эрик встал и подошел к столу.
– Послушайте, не могли бы вы мне точно сказать, что еще остается сделать до того, как мы приступим к опыту? Это все, о чем я прошу. Может быть, мне нужно только убедиться, что мы все равно не закончили бы его к осени. Мне стало бы легче.
– Ладно, – не сразу сказал Хэвиленд. – Хотелось бы, чтобы вы, наконец, убедились в этом. Прежде всего, мы должны сделать в приборе такие приспособления, которые обеспечили бы нам максимальное количество нейтронов. Затем мы должны спроектировать и смонтировать детекторную схему, которая позволит нам установить присутствие нейтронов. После этого нужно все выверить и вымерить, чтобы знать, какое количество их составляет излучение, которое мы ищем, и какое – фон. Вот когда мы все это сделаем, тогда и начнем.
– Можно все это сделать за месяц? – спросил Эрик.
Хэвиленд пристально посмотрел на него и нахмурился – эта настойчивость стала его раздражать.
– Не знаю. Пожалуй. – Он взглянул на Эрика страдальческим взглядом и с горечью сказал; – Да, это можно сделать, если нам неизменно будет сопутствовать удача и если мы будем трудиться как волы.
– Хотите попробовать? Я готов.
– Нет, не хочу. – Хэвиленд отвернулся. – Я устал. У меня нет сил. Я не хочу рисковать. Можно так влезть в работу, что не разделаешься и через месяц. – Он встал со стола. – Я не позволю завлечь себя в эту ловушку. Нынешнее лето слишком много для меня значит, и я просто не имею права идти на это.
– Вы не возражаете, если я попробую один? – спокойно спросил Эрик. – Вы будете приходить и уходить когда угодно и работать когда вздумается.
– Вы думаете, я смогу стоять и смотреть сложа руки?
– Но можно мне попробовать? – настаивал Эрик. – Вы только скажите…
Хэвиленд взял шляпу.
– Делайте что хотите, – сказал он.
– Тогда я закончу сетки и подготовлю их к испытанию, что я и собирался сделать прежде всего.
– Заканчивайте сетки, – устало сказал Хэвиленд. – Но не рассчитывайте на испытание. Меня тут не будет. Сегодня я пришел в лабораторию только для того, чтобы сказать вам о стипендии.
– Вы больше не придете сегодня?
– Нет. Не приду.
– Хорошо. – Эрик взялся за сетки, не дожидаясь, пока Хэвиленд выйдет за дверь. – Завтра мы проведем испытание, – упрямо заявил он.
Следующий день начался как будто хорошо. Хэвиленд пришел в четверть десятого; к его приходу паровые камеры были наполнены сухим льдом и метанолом, диффузионные насосы включены, манометр Мак-Леода показывал вакуум, и волоски высоковольтных выпрямителей горели ярко-желтым светом.
– Все готово, – сказал Эрик, когда открылась дверь. – Можем приступить к испытанию по первому вашему слову.
Хэвиленд оглядел лабораторию. Он сразу понял, какую огромную работу проделал Эрик за вчерашний день, но ничего не сказал, спросил только, сделано ли то-то и то-то. Потом он снял пиджак и галстук, надел рабочую куртку и, сев за столик возле регулятора напряжения, похожего на маленькое рулевое колесо, кивнул Эрику.
– Включаем, – негромко сказал он и осторожно повернул колесо. Стрелка на вольтметре поползла вверх, нервы Эрика напряглись – в лабораторию бесшумно вливался ток высокого напряжения.
Через десять минут начались неполадки. Пучок альфа-лучей был неровный, прерывистый, стрелка маленького измерительного прибора, как безумная, прыгала взад и вперед по циферблату. Внезапно тонкая черная стрелка метнулась на самый край шкалы и, жужжа, забилась, словно стремясь выскочить наружу. В ту же секунду напряжение в высоковольтной цепи упало, и насосы стали издавать какие-то непривычные хлюпающие звуки. Приближавшаяся катастрофа внешне ничем не давала о себе знать, но ощущение ее было пронзительно, как вопль. Никто из посторонних, войдя в лабораторию, не заметил бы никакой беды. Она была очевидна только для двух людей, которые сделали этот прибор своими руками и сразу замечали малейшие отклонения от нормы. Все признаки указывали на грозившую беду, и Эрик почувствовал, что на него налетел вихрь неудержимого страха.
Хэвиленд приподнялся с табуретки; Эрик, стоявший ближе к камере, заглянул в круглые застекленные отверстия, служившие окошками. Вместо сплошной черноты, указывающей на нормальный режим в вакуумной камере, перед окошком металось яркое, фантастически зеленое пламя. Весь похолодев, Эрик обернулся к Хэвиленду.
– Ваши сетки! – сказал тот. – Вы неправильно рассчитали! Они слишком близко одна к другой, и теперь между ними замыкание!
Эрик пришел в полное отчаяние. Ему хотелось любой ценой спасти испытание от провала. Он бросился к прибору и просунул руку через предохранительную сетку, стараясь достать до рубильника.
– Назад! – крикнул Хэвиленд. Эрик, ничего не соображая, в ужасе оглянулся и увидел красное,
