Злобная неприязнь стремилась разъединить их и сделать врагами; общее дело, давшее им одни глаза и одни руки на двоих, тесно их связывало; выйти из положения можно было, только всецело подчинившись либо одной силе, либо другой. Но если бы они даже попытались отойти друг от друга и существовать обособленно, все равно пересилила бы тяга к единению. Одного вида и шума работающего прибора было бы достаточно, чтобы снова слить их души воедино, потому что у них были общие воспоминания и общие переживания, связанные с творческой работой над ним. Они произносили односложные слова или цифры и понимали друг друга с такою же быстротой, с какой веко реагирует на попавшую в глаз соринку.
В одиннадцать сорок, через два с половиной часа после начала испытания, они уже знали, что луч бьет в самый центр мишени и что плотность наэлектризованной струи газа в тысячу раз больше, чем во время первого испытания, несколько месяцев назад. Оба поняли это одновременно, потому что проверяли друг друга при помощи одних и тех же вычислений. Каждый сидел на своем обычном месте: Хэвиленд – у регулятора напряжения, Эрик – возле циферблатов мишени. Они возились с бумагами и логарифмическими линейками; мерно постукивали насосы и убийственно тихо возрастало огромное напряжение. Непрерывно производимые расчеты позволяли им устранить возможность ошибок, прежде чем приступить к следующей стадии опыта.
Фабермахер не шевелясь наблюдал за ними с подоконника. Он следил не только за их скупыми сдержанными жестами, не только за медленным движением стрелок на циферблатах, но и за владевшим обоими напряжением. Он как бы утратил свое «я» и растворился в общем мышлении этих двух людей, понимая все, что они одновременно думали про себя, и шаг за шагом следуя за логическим развитием их мысли. В эти минуты он жил настоящей жизнью, и мир, в котором обитали сейчас все трое, назывался миром чистой науки. Ожидая, пока они определят, что произойдет, когда луч ударится о мишень, Фабермахер наслаждался полным счастьем.
Столкновение тоненькой струйки газа с металлическим диском было подобно катастрофическому столкновению двух светил в миниатюре. Благодаря своей скорости мельчайшие частицы газа, каждая – крохотное солнце, стремительно ударялись о крепко сцепленные атомы металла. Микроскопические планеты разбивались, и электронные осколки вихрем разлетались во все стороны по тонкому серебру мишени. Продукты разрушения атомов незримым роем проникали из прибора в комнату. Задача состояла в том, чтобы обнаружить существование этого невидимого роя и определить его природу.
За плечом Эрика, в четырех футах по прямой от прибора стоял горизонтальный стержень. Стержень находился прямо напротив мишени, к нему была прикреплена медная коробка в виде куба, каждое ребро которого равнялось четырнадцати дюймам; куб этот мог свободно двигаться вдоль стержня от одного конца до другого. От куба тянулись гибкие провода, соединявшие его чувствительным прибором на столе у Эрика. В кубе находилось множество вакуумных трубок и крошечная камера с парафиновой прокладкой; все это было обложено свинцовыми пластинками. Эрик взглянул на Хэвиленда, с нетерпением ожидая приказа приступить к следующей стадии опыта, в которой предстояло использовать этот детектор.
– Прежде чем начать… – сказал Хэвиленд. – Какой толщины свинец?
– Три дюйма, – ответил Эрик. Существовавшее между ними особое взаимопонимание на миг было вытеснено другим, более обыденным чувством, и лицо Эрика стало жестким. – Что вас беспокоит?
– Хочу проверить, не слишком ли много будет рентгеновских лучей.
– Никаких рентгеновских лучей не будет, – ответил Эрик. – Я носил детектор в рентгеновскую лабораторию и ставил его на расстоянии шести дюймов от высоковольтной трубки. Без свинцовых щитков – немедленная реакция. Со свинцом – никакого впечатления. Больше того, я понес детектор в Институт рака и попробовал на нем действие радия. Результаты почти те же самые. Этот прибор фактически реагирует только на нейтроны. И если от аппарата исходят нейтроны, мы их почувствуем. А если от него ничего не исходит, мы это тоже почувствуем.
– Почему вы мне не сказали, что вы проделали такую проверку? – резко спросил Хэвиленд. – В конце концов, – с едким сарказмом добавил он, – я имею право знать о том, что делается у меня в лаборатории.
У обоих лицо и грудь давно уже взмокли от пота. Продолжая спорить, они вытирались одним и тем же полотенцем и поочередно швыряли его друг другу. На лице Эрика появилась холодная, презрительная улыбка.
– Все это записано в дневнике, – сухо сказал он и опустил глаза на лежавший перед ним лист бумаги, чтобы Хэвиленд не увидел в них ярости. – Вы просматривали его на прошлой неделе. Я ждал, что вы меня похвалите за то, что я сам до этого додумался.
– Вы могли бы сказать мне об этом.
– Конечно, – произнес Эрик бесцветным голосом. – Только я не понимаю, как могли вы этого не заметить. – Он поднял глаза и холодно спросил: – Можно начинать?
Хэвиленд кивнул, хотя лицо его побелело от злости. Эрик повернул рычажок, включавший детектор. На белом циферблате находившегося перед его глазами измерительного прибора слегка шевельнулась тоненькая стрелка. Эрика охватило волнение, и Хэвиленд тотчас же это почувствовал.
– Что там такое?
– Сам толком не знаю. Стрелка двинулась.
– Показания заметили?
– Нет. Стрелка только чуть-чуть качнулась, и все.
– Хорошо! – сказал Хэвиленд. Волнение передалось и ему. – Прекрасно. Придвигайте детектор к мишени, только очень медленно.
Эрик нажал рычажок механизма, плавно двигавшего коробку вдоль стержня, не в силах отвести глаза от циферблата. По мере приближения медной коробки к мишени стрелка вяло, очень медленно, но неуклонно поползла вверх. Хэвиленд стремительно поднялся и стал позади Эрика, к нему присоединился Фабермахер, и все трое напряженно глядели на маленький циферблат. Тонкая стрелка дрожала, но упорно двигалась вправо – пять, десять, пятнадцать, двадцать три, двадцать пять, пятьдесят, восемьдесят – и вдруг, когда детектор максимально приблизился к мишени, бешеным рывком прыгнула за пределы шкалы. Чтобы спасти измерительный прибор, Эрик немного отодвинул коробку от мишени. Все трое стояли молча. Из маленькой мишени невидимое излучение лилось в комнату, проникая в камеру детектора, который на их глазах отметил его появление.
Не спрашивая позволения и зная, что двое других ждут той же проверки, какую хотелось сделать ему, Эрик повторил всю процедуру в обратном порядке, отодвигая детектор дальше и дальше от мишени, и
