Глава 3
На следующий день, когда к дому подъехал «порше» Джордана, Кэсси, стоя у окна и глядя, как он выходит из машины, вдруг разволновалась. Вид у него был довольно хмурый. Совместная затея, похоже, нравилась ему не больше, чем ей. Любопытно, что он сегодня надел, сама-то Кэсси долго не могла решить, какое платье выбрать. Джордан был в отличном темно-сером костюме и сверкающей белизной сорочке, и Кэсси поневоле признала, что он слишком, даже вызывающе красив. Но взгляд у него был какой-то отрешенный, холодноватый, и она вдруг засомневалась в успехе их предприятия. Хорошо хоть, что в итоге она остановила свой выбор на строгом костюме. Испытание предстоит необычайно трудное, и надо быть во всеоружии. Очевидно, Джордан разделял ее мнение, поскольку при виде подчеркивающей стройность ее бедер узкой юбки и короткого прямого жакета на его лице тотчас отразилось явное одобрение.
– Великолепно! – воскликнул он. – Синий цвет очень вам вдет. – Он окинул ее внимательным взглядом, сразу же отметив на ее лице следы беспокойно проведенной ночи, и снова нахмурился. – Все будет хорошо, Кэсси, – деловито сказал он, взял ее чемодан и посторонился, пропуская ее вперед. – Через несколько часов вы сами убедитесь, что все ваши тревоги были напрасны.
Кэсси так не думала, но тем не менее ей было приятно, что Джордану небезразлично ее беспокойство. И все же она чувствовала себя не в своей тарелке. Джордана, казалось, вовсе не трогало, что он, не скрываясь, заехал за ней и что они одновременно взяли выходной в газете. Их обоих прекрасно знали в городе, и Кэсси не оставляло ощущение, будто множество глаз наблюдают за их отъездом. А ее шефу все это было, по-видимому, совершенно безразлично.
Напряжение не покинуло ее, даже когда город остался позади. Напротив, тревожные мысли все больше овладевали ею, и, когда спустя некоторое время Джордан повернулся к ней, Кэсси прочла в его глазах досаду.
– Я очень хорошо понимаю ваше беспокойство, – недовольно произнес он, – но вынужден сказать: не забывайте, что в скором времени вам предстоят некоторые испытания и способность к нормальному общению со мной будет самым легким из них. Никто, и менее всего Лавиния Престон, не поверит в нашу помолвку, если мы станем смотреть друг на друга как чужие люди, не желающие даже разговаривать.
– Извините. – Кэсси взглянула на него с легким вызовом. – Разумеется, вы правы, но я действительно не знаю, о чем мне говорить. В конце концов, мы ведь даже не друзья, не говоря уж о большем. Вряд ли из нашей затеи что-нибудь получится. – Она сокрушенно вздохнула, чем еще сильнее рассердила его.
– Не получится, если мы не приложим усилий! – отрезал он. – Нужно хотя бы на эти выходные забыть о взаимной неприязни и попытаться лучше узнать друг друга.
– А как насчет остальных дней? – раздосадованная его тоном, спросила Кэсси. – Всех этих… месяцев, когда мы будем вынуждены притворяться перед вашим отцом?
– А кто говорит, что мы должны все время торчать у него перед глазами, изображая влюбленных?! – язвительно заметил Джордан. – Мы оба работаем, и, к счастью, далеко от больницы. Так что всегда найдется возможность провести короткую репетицию, если возникнет необходимость проведать его.
– Такая необходимость безусловно возникнет! – резко бросила Кэсси. -Я намерена и навещать его в больнице, и справляться о его состоянии, и видеться с ним после выписки, и…
– Жаль, что при встрече с вашим бывшим возлюбленным вам нельзя изобразить, будто вы помолвлены с моим отцом! – съязвил Джордан. – О нем вы говорите с куда большим энтузиазмом, чем о нашей общей миссии.
– Луиджи никакой не возлюбленный, ни бывший, ни нынешний! – разозлилась Кэсси. – И для меня совершенно естественно говорить о вашем отце с любовью. Его я знаю, а вас не знаю совсем. До вчерашнего вечера вы только и делали, что придирались ко мне, вечно были недовольны. А к вашему отцу я всегда заходила без страха.
– Вы хотите сказать, что ко мне вы заходить боитесь? – спросил он не то с удивлением, не то удовлетворенно.
– Да! Если хотите знать, боюсь! – Кэсси резко повернулась к нему, отчего ее рыжевато-каштановые локоны взметнулись волной.
Он быстро посмотрел на нее – алые от гнева щеки, сверкающие вызовом карие глаза. Затем спокойно перевел взгляд вперед, на дорогу, а когда Кэсси украдкой покосилась в его сторону – ей стало неловко за эту вспышку раздражения, – она увидела, что губы Джордана подрагивают от сдерживаемого смеха.
– А вы, оказывается, прямо порох! – мягко заметил он. Кэсси не ответила, и он, протянув руку, взял ее судорожно стиснутые пальцы в свою сильную теплую ладонь. – Сосчитайте до десяти, и мы возобновим наш разговор, – спокойно предложил он. – Давайте начнем с того, что мы помолвлены. Почему бы нам в таком случае не познакомиться поближе. Я бы не хотел, чтобы нам задавали щекотливые вопросы, на которые мы не сумеем ответить. Пожалуй, начну с себя. Мне тридцать шесть, родился в Лондоне, назвали меня в честь деда с материнской стороны. Учился в обычной школе, где пришлось заниматься как одержимому, затем Кембридж. Остальное я уже рассказывал – в общих чертах. Я не люблю распространяться о своих… приключениях.
– В этом нет необходимости. Я читала ваши книги, – пробормотала Кэсси, отметив его удивленный взгляд.
– В самом деле? Вы мне льстите, если, конечно, не считаете их ужасными.
– Нет, книги правда хорошие. Только грустные немного… – задумчиво добавила она.
– Как и сама жизнь, – мрачно произнес Джордан и решительно переключился на бодрый тон: – Теперь ваша очередь.
– Глупо как-то, – смущенно сказала Кэсси, опустив глаза. – Будто мы затеяли игру по дороге на казнь.
– Ну, это вы хватили! Дело не настолько плохо, – рассмеялся он. Только помните: у вашей матери будут подозрения. Но не у моего отца. Он будет в восторге!
– Вы очень хладнокровный человек, да? – сухо сказала Кэсси и вновь услышала его жесткий, невеселый смех.
– Вы, как я вижу, успели это заметить? Но мое хладнокровие не касается отца и матери. Других – да.
