было проверить наклонности немецкого агента.
Они подошли к нелепому дворцу, выстроенному в середине прошлого века другим эксцентричным англичанином. Первый из спутников Фосса осветил мавританскую колоннаду и нащупал лучом своего фонаря стеклянную дверь за ней. Когда Фосс прошел в пустую комнату, освещенную лишь подвесным фонарем, вздрагивавшим и раскачивавшимся под ударами ветра, он с облегчением увидел рядом с Роузом Сазерленда.
— А! — произнес Роуз, поднимаясь навстречу гостю. — «Изгнанник духа, сам собой гонимый».
— Боюсь, этого мне не понять, — холодно возразил Фосс. Шутовство Роуза отнюдь его не забавляло.
— Пустое, старина, пустое, — захлопотал Роуз. — Строчка из той самой поэмы, откуда мы позаимствовали ваше прозвище, Чайльд-Гарольд. Известно ли вам, что эта поэма была написана в здешних местах, в Синтре?
Фосс промолчал. Роуз и Фосс уселись и закурили, Сазерленд посасывал пустую трубку. Роуз достал из кожаного футляра три металлических стаканчика, наполнил их спиртным из собственной фляги.
— Мы так и не поблагодарили вас за информацию о ракетах, — произнес Сазерленд, поднимая свой стакан так, словно произносил тост. Этой фразой он пытался изменить общую интонацию, извиниться за высокомерное поведение Роуза.
— Информация, разумеется, не помешала ракетам прилететь, — заметил Роуз, небрежно повернувшись на стуле. — И все же спасибо, старина.
— По крайней мере, вы были подготовлены, — возразил Фосс. — И вы обследовали воронки от снарядов.
— Обследовали.
— Полагаю, вы убедились в том, что я говорил вам правду.
— Никаких следов радиации, — признал Сазерленд. — Обычная взрывчатка. И все же мы обеспокоены.
— Мы подозреваем, что это были испытания, — пояснил Роуз.
— Вы думаете, у фюрера хватит времени на испытания, принимая во внимание ситуацию в Италии, Франции и на Восточном фронте? — поинтересовался Фосс.
— На испытание ракет-носителей? — усмехнулся Роуз. — Конечно… покуда Гейзенберг не создаст атомный реактор для получения экарения, как вы его называете.
— Мы это уже обсуждали. Гейзенберг и Хан ясно сказали: атомной программы не существует.
— В разговоре с Бором Гейзенберг не высказывался столь однозначно, а теперь Нильс Бор у американцев, и он, как и многие другие, убедил их: немцы здорово продвинулись с бомбой. Вы чертовски близко.
Фосс устало прикрыл глаза. Они еще покурили в молчании.
— Мы прекрасно понимаем: вы позвали нас в эту глушь не затем, чтобы снова затевать спор, — нарушил молчание Сазерленд. — Вы все равно не сумеете нас убедить, а если б и убедили, остаются еще американцы. При том количестве сведений, которое у них скопилось, они ваших возражений и слушать не станут.
— Во всем мире не наберется и двух дюжин ученых, способных разобраться в этом, — подхватил Роуз. — Даже вы, после учебы в Гейдельберге, далеки от сути. Теорию вы подхватили, но не думаете же вы убедить нас, будто вам известна практическая сторона дела? Тем более, когда вы сидите здесь, в Лиссабоне. Атомная физика — молодая наука, новаторская. Гениальные ученые видят мир по-своему, они могут срезать путь, пойти в обход. Гейзенберг и Хан как раз и есть такие гении. И вы хотите, чтобы мы приняли ваши слова на веру и передали в Лондон: мол, беспокоиться не из-за чего?
— Да, у меня есть для вас кое-что еще, — вздохнул Фосс, до смерти уставший от бессмысленных, ни к чему не ведущих пререканий. В любом случае данным разведки верят лишь тогда, когда хотят поверить, когда руководство в своих целях соизволит поверить.
Сазерленд подался вперед, с трудом скрывая любопытство. Роуз обхватил ладонью коленку, выжидательно склонил голову набок.
— Мы осуществили некую сделку и получили большое количество алмазов непромышленного качества. Это ювелирные камни стоимостью более миллиона долларов. Алмазы, которые я только что отвез в немецкое посольство в Лапа, будут переданы Бичему Лазарду, и тот завтра вылетит в Нью-Йорк через Дакар и Рио. Насколько я понимаю, он должен продать алмазы и приобрести нечто необходимое для германской программы создания секретного оружия. Что именно и у кого он должен купить, мне неизвестно. Я не знаю даже, где он это купит — в Нью-Йорке или другом городе.
— Но вы упомянули «секретное оружие». В этом вы уверены?
— Я передаю вам то, что мне сообщили из Германии. В Берлине говорят о секретном оружии, этот слух достиг фюрера. Я могу лишь подтвердить, что наших фондов в Швейцарии на данный момент было недостаточно для покупки бриллиантов и недостающую сумму нам предоставил в кредит банк Осеану-и- Роша. Такой заем нельзя было бы осуществить без поручительства берлинских властей. Вот почему я бы советовал вам проследить за Бичемом Лазардом.
— Мы приставим к нему «хвост» в Лиссабоне.
— Не стоит сажать «хвост» в один самолет с ним, — предупредил Фосс. — Лазард очень осторожный человек. Даже наши агенты не станут вступать с ним в контакт, пока он не прибудет в Рио.
— Мы проследим, как он садится в самолет, и встретим его там, — кивнул Сазерленд. — Ричард, на пару слов.
Англичане вышли через стеклянную дверь в портик, а оттуда спустились по ступенькам на лужайку, подальше от немца, однако Фосс еще успел услышать первые реплики их диалога.
— Нельзя сейчас говорить с ним об этом, — сказал Сазерленд.
— Напротив, — настаивал Роуз. — Сейчас самое время.
Краем ладони Фосс стряхнул капли пота со лба. Прошло пять минут, и англичане возвратились. Сазерленд был мрачен, как всегда, и даже Роуз пригасил свою навязчивую веселость. Ушли англичанами, вернулись корректными, как немцы. Фосс ощутил привычное жжение в кишках.
— Мы собираемся вступить в контакт с Волтерсом по нашим обычным каналам, — заговорил Сазерленд.
— По обычным каналам? — переспросил Фосс. — Не вполне понимаю, что вы имеете в виду.
— У нас есть возможность передавать Волтерсу информацию, к которой он прислушается.
— Подлинную информацию?
— Да.
— То есть угрозы?
— В том числе.
— И вы хотите сперва попробовать на мне, посмотреть, как я это приму?
— Не совсем так, — покачал головой Роуз. — Как вы отреагируете, это понятно. Однако вы имеете право знать: ваши сведения подтвердились, и теперь вы стали членом нашего клуба.
— Не люблю клубы, — резко бросил Фосс, даже не замечая, что выбалтывает сугубо личное. — Ни в каком клубе никогда не состоял.
— И еще нам важно, чтобы вы знали: информация, которую получит Волтерс, никак не связана с теми сведениями, которые мы получили от вас.
— Завтра Волтерс получит коммюнике следующего содержания. — Голос Сазерленда упал до шепота, оба собеседника склонились к нему поближе, чтобы разобрать слова. — Если до пятнадцатого августа немцы не заявят о безоговорочной капитуляции, в конце того же месяца на Дрезден будет сброшена атомная бомба.
У Фосса перехватило дыхание. Не только разум, но и тело отказывалось воспринимать смертельную угрозу. Капли пота, медленно собиравшиеся в бровях и волосах в эти долгие жаркие часы, теперь потекли неудержимо, оросили впалые щеки Фосса, словно ручьи слез. Утирая лицо, он думал: там, в Дрездене, осталась мама.
— Возможны ли другие условия? Что, кроме безоговорочной капитуляции, может предотвратить это?
