Резко обернувшись, Фосс чуть не свалился со своего насеста. Анна уже сидела в деревянном кресле, выпростав ноги из туфель. Лицо жесткое, ни тени той нежности, что почудилась ему давеча при ласковом огоньке спички. Но тем-то и нравилась Фоссу эта девушка, все время меняющаяся, все время бросающая вызов. Он шагнул было к ней, но незримое магнитное поле оттолкнуло его назад к дивану.
— Какая смена моя? — спросила Анна. — Какие часы мне отведены?
Он продолжал курить, поспешно соображая, вглядываясь в ее лицо.
— Можешь кинуть мне пачку, — намекнула она.
Он снова поднялся.
— Бросай!
Пачка сигарет полетела через комнату, и Анна поймала ее небрежным взмахом руки. Коробок спичек лежал на столике возле нее. Зачем-то она прочла название, прежде чем прикурить.
— Отель «Негрешку», — заговорила она. — Бичем Лазард предлагал мне съездить туда. Самое, говорит, подходящее в Лиссабоне место для элегантной пары. Вроде Джуди Лаверн и Патрика Уилшира, например. Надо будет подумать насчет этого. Ты тоже водишь туда своих?
— Своих кого?
— Конечно, меня-то в «Негрешку» не поведут, — продолжала она. — Все, чего я удостоюсь, — стакан теплого белого вина. А дальше что? Постель, так я понимаю.
Она покосилась на кровать, видневшуюся в приоткрытую дверь спальни. Узкое и жесткое на вид ложе отшельника, отнюдь не королевское ложе донжуана, крытое шелком, с узелками на бахроме в память одержанных побед.
— Это такой английский юмор? — осторожно поинтересовался Фосс. — Что-то очень английское, чего мы, немцы, понять не в состоянии?
Все тот же свирепый взгляд, им можно резать железо, как ацетиленовой горелкой. Фосс пристально следил за гостьей. Того гляди швырнет в него чем попало! Он загасил сигарету в пепельнице, стоявшей на столе между ними, и тут же отступил — медленно, осторожно, как будто приручал пугливое животное. Не очень-то он понимал, как вести себя дальше. Комедия внезапно обернулась трагедией, актер позабыл свою роль. Взгляд Анны вновь метнулся к двери в спальню, затем обежал гостиную, вбирая все: полку с тремя книгами и семейной фотографией, два пейзажа на стене, бутылку вина в мокром полотенце, чистые половики, темно-красный диван, аккуратный, с двумя небольшими вмятинами.
— Не желаю быть одной из толпы! — заявила она.
Фосс кивнул, принимая к сведению ее слова, хотя и не понимая их смысла. Вслед за ней обвел взглядом свою комнату: быть может, ключ к этой загадке имеется среди его скудных пожитков?
— Вы считаете себя честным человеком, мистер Фосс?
— Я никогда не посещал «Негрешку», если вы об этом.
Она таки швырнула в него — спичечный коробок. Не долетев, тот упал на разделявшей противников нейтральной полосе.
— Да, спички оттуда, — вздохнул он. — Но в отеле я не был. Позаимствовал у кого-то коробок.
— Кто вам его дал?
— Э… кажется, Кемпф.
— Майн Кемпф! — съязвила она.
Фосс немо таращился на Анну, простенький каламбур не сразу дошел до него: мозг отупел после напряженного, пугающего своей непонятностью разговора. Но вот — осенило! Фосс издал легкий смешок, затем длинный, пронзительный, почти задыхающийся всхлип и захохотал во всю глотку. Шумное веселье перешло в тихую, неудержимую истерику смеха, и почему-то смешнее всего казалось, что Анна так и сидит, сжав неулыбающиеся губы, вытянув их в стальную нитку. Она держалась, пока безумный хохот Фосса не наполнил всю комнату, а потом сдалась: ее доконала мысль, что человек, который так заходится от простейшей шутки, давно уже не имел возможности просто и искренне посмеяться.
— Я купил вина, — с трудом выдавил Фосс, утирая слезинки в уголках глаз.
— И бокалы?
Он вышел и вернулся с двумя стаканами. Она следила за каждым его движением, за его лицом. Мальчишка, да и только. Старается ей угодить, понравиться. И та нежность, что она сумела скрутить в себе перед дверью его комнаты, вернулась, преданным псом уселась под столом.
— Боюсь, кто-то наболтал тебе про меня, — отважился заговорить Фосс.
— Говорят, ты большой любитель женщин.
— Забавно, — протянул он. — В «Шелл» я ни с кем не знаком, кроме Кардью. С Кардью мы здороваемся, но задушевных бесед не ведем. К тому же Кардью женат, ему в «Негрешку» делать нечего, и, если б даже я таскался туда, его я там встретить не мог.
Первый стакан вина оба выпили торопливо, Фосс тут же налил заново. Анна не спускала с него глаз, ни на миг не выпускала из поля зрения. Ядовитые слова Сазерленда забыты, все мучения этого дня прощены.
— И все-таки ты…
— Любитель женщин? — подхватил он. — Честно говоря, Анна — тебе я не стану лгать, — здесь, в Лиссабоне, возможностей сколько угодно. Вот только желания нет. Работаю, ем, сплю. Больше практически ничего. Кто бы ни наговорил тебе…
— У них были на то свои причины, — заступилась она.
— У них? — переспросил Карл. — Групповая атака? Похоже, я нажил себе в Лиссабоне врагов, сам о том не подозревая.
— Он хотел защитить меня.
— Знаешь, чего бы я хотел? — покосился на закрытую дверь Карл. — Я бы хотел, чтобы здесь мы с тобой оставались наедине. Только ты и я.
Повисло молчание. Нежеланные гости поспешно покидали комнату. На негнущихся ногах Анна подошла к дивану, где сидел Карл. Выбросила сигарету в окно и запустила пальцы ему в волосы, другой рукой поднося бокал к губам. Она поцеловала Карла, и тот простонал в ответ, как будто внутри лопнула туго сжатая пружина. Он притянул Анну к себе, на диван, голова ее беспомощно откинулась на спинку, волосы разметались во все стороны. Они целовались неистово, уже понимая, что поцелуями не насытятся. Стакан откатился куда-то.
Фосс на миг оторвался от Анны, уронил голову на спинку дивана, взял девушку за руку. Ее взгляд блуждал по комнате, запоминая этот смягчившийся к вечеру свет, теплый воздух. Она знала: здесь и сейчас случится все, вся ее жизнь пройдет в этой комнате. Фосс целовал ее руку, палец за пальцем, а его рука тем временем поднималась от ее талии к груди, сбоку, по ребрам, и каждое прикосновение повергало девушку в дрожь. Она повернулась, чтобы оказаться еще ближе, обеими руками обхватила лицо возлюбленного, всмотрелась в тонкие черты, выпирающие косточки. Его рука тем временем начала спускаться вниз по позвоночнику, и в ответ Анна прижалась к нему бедром. Затеребила неопытными пальцами узел галстука, только туже затянула. Карл рывком стащил галстук через голову, отбросил в сторону, а сам приподнял подол ее платья, коснулся теплой и мягкой кожи. Анна принялась расстегивать пуговицы на его рубашке — с этим она справлялась лучше, чем с галстуком, — а Карл следил за каждым ее движением. Она выдернула полы рубашки из брюк, повела руками вверх по бокам Карла. Склонившись, он стал целовать ее колени, бедра, и каждое его прикосновение словно сплавляло воедино их тела. Анна расстегнула пуговицы своего платья и распахнула его на груди, Карл целовал ее живот, ее груди, все еще пленницы строгого бюстгальтера. Анна стянула рубашку с его плеч, руки Карла запутались в рукавах, он забился, лихорадочно высвобождаясь, точно безумец из смирительной рубашки. Анна тем временем снимала с себя платье, расстегнула бюстгальтер. Карл комично запрыгал на одной ноге, стаскивая ботинки, носки и брюки; со звоном посыпались на пол ключи и монеты. Он рывком вытащил Анну из платья, которое так и осталось лежать на диване, — пустая, скомканная шкурка.
Уже в спальне Карл снял с себя трусы и присел на край узкой кровати. Он снова поцеловал ее живот и медленно стянул трусики с ее длинных ног. Обнаженные тела зазвенели, соприкасаясь, Карл целовал ее всю, с головы до ног, каждое ребро, маленькие темные твердые соски, и пупок, а ее руки и губы перебирали тем временем каждую косточку и каждую мышцу его тела.
Они заглянули друг другу в лицо, когда он входил в нее, и тень боли метнулась в глазах Анны. Но она
