Не меняются лишь туннели реальности фундаменталистов (католических, исламских, марксистских, экологических), и сами фундаменталисты-модельные-монотеисты, которые точно знают, что возможно, а что нет. Эти джентльмены живут в «реальной» вселенной. Они вживаются в нее, как актер «вживается» в роль. Они знают «реальную» вселенную, знают ее законы и знают, что в этой вселенной возможно, а что невозможно.
К сожалению, у этих «реальных» вселенных, какими бы разными и причудливыми они ни казались со стороны, есть общий недостаток. Они практически не связаны с воспринимаемым нами миром, тем миром экзистенциальной борьбы, в котором живут остальные люди.
Когда мы по-настоящему глубоко удовлетворены некой моделью на интеллектуальном, эстетическом и эмоциональном уровне, мы входим в состояние гипнотического транса, принимая эту модель за «реальный» мир. И если мы не хотим навсегда остаться в таком состоянии транса, мы просто обязаны объективно анализировать другие модели.
Экзистенциальная «реальность», с которой мы находимся в непосредственном контакте, никогда не перестанет нас удивлять, всегда оставаясь сложнее любой нашей модели.
А теперь расскажу вам еще одну таинственную историю, над которой стоит задуматься, чем бы она ни была, — «фактом», видимостью или параболой.
16 октября 1888 года сент-луисская «Глоуб демократ» сообщила, что три ночи подряд на маяке в Пойнт-Изабел (Техас) происходило нечто странное.
В первую ночь на маяк и прилегающую к нему территорию выпал целый ливень гвоздей. Во вторую ночь все повторилось. В третью ночь собрались толпы любопытных, чтобы посмотреть на чудо, и с неба снова упали гвозди, а также комья земли и устричные раковины.
Вот так и музыка Бетховена: как только вам кажется, что вы уловили его творческий замысел, он удивляет вас неожиданным поворотом. Возможно поэтому мы порой ощущаем, что такая музыка намного ближе к экзистенциальной реальности, чем любая теория, которую мы способны разработать.
Глава 8
ТВОРЧЕСКИЙ АГНОСТИЦИЗМ
(с дальнейшими комментариями по поводу человеческого мозга и его использования) Одно из величайших достижений человеческого ума, — современная наука, — отказывается признать глубину cвоего творческого потенциала и в настоящее время достигла в своем развитии момента, когда этот отказ препятствует ее дальнейшему росту. Современные физики доказывают с пеной у рта, что не существует абсолютной материальной реальности и, что бы мы ни описывали, наш ум от этого неотделим.
Роджер Джонс, «Физика как метафора» Если Колин Уилсон был прав в том, что история человечества — это история преступлений, то только потому, что у людей есть странная способность уходить из экзистенциальной реальности в придуманный мир, который они считают «реальной» вселенной, а я всегда называл гипнозом. Любой платонический «реальный» мир — это модель, абстракция, к которой мы прибегаем, когда теряемся в хаосе экзистенциальной реальности, или повседневного опыта О таком гипнотическом состоянии мы сначала узнаем от других людей, а потом обучаемся входить в него по собственному желанию. В этом гипнотическом трансе «реальный» мир настолько нас подавляет, что огромная часть экзистенциального, сенсорно-чувственного опыта без труда игнорируется, забывается или вытесняется. Чем глубже мы загипнотизированы этой «реальной» вселенной, тем активнее мы редактируем, экранируем и подстраиваем наш экзистенциальный опыт под «реальную» вселенную.
Человек, который всегда прав, вычеркивает при таком редактировании страдание и боль, которые причиняет людям. Это ведь только видимость, и, значит, этим можно пренебречь. В «реальном» мире каждая жертва — это всего лишь одна из тех «сволочей, которые портят жизнь» человеку, который всегда прав. В экзистенциальной реальности здоровенный мужик избивает ребенка; в «реальном» мире самогипноза человек, который всегда прав мстит угнетателям за унижение.
Помните метафору Ницше, в которой он сравнивает экзистенциальную реальность с бездной? В обычном смысле это просто констатация ее бесконечности: чем глубже в нее заглядываешь, тем больше видишь. В ней есть это ощущение бесконечности, вне зависимости от того, конечна она или бесконечна топологически в пространстве-времени.
Напротив, «реальная» вселенная, вернее, модель, которую мы принимаем за реальную вселенную, вполне конечна. Она компактна и аккуратна, поскольку искусственно сконструирована и очищена от всего лишнего, что несет с собой экзистенциальное восприятие. Именно поэтому люди, загипнотизированные «реальной» вселенной, не замечают окружающий их экзистенциальный континуум. «Неужели человек может быть таким жестоким?) — спрашиваем мы себя в ужасе, когда, наконец, человек, который всегда прав, совершает преступление и задерживается с поличным. Но эта жестокость существует «лишь» в мире экзистенциальных видимостей; в отредактированной и улучшенной «реальной» вселенной человека, который всегда прав, ее просто не существует.
Стремительный рост жестоких, необъяснимых и кажущихся «бессмысленными» преступлений, совершенных в двадцатом столетии людьми, которые всегда правы, указывает на преобладание самогипноза, который сопровождается «внутренним страхом». «Внутренний страх» — это сочетание ощущения полной беспомощности и постоянной уверенности в собственной правоте. Как ни парадоксально, но чем увереннее человек в своей правоте, тем он беспомощнее. Это объясняется тем, что «ощущение правоты» означает «знание», а «знание» подразумевает понимание «реального» мира Так как «реальный» мир, по определению, «объективен», «существует независимо от нас» и «создан не нами», мы ощущаем себя в этом мире маленькими и ничтожными. Мы не можем действовать, мы способны лишь реагировать: «реальный» мир толкает нас, мы толкаем его. Но он больше, поэтому мы всегда проигрываем. Наша единственная защита — всегда ощущать собственную правоту и сражаться без правил.
На мой взгляд, именно такой была философия Адольфа Гитлера, маркиза де Сада, а также всех насильников и убийц в мире. Туда, где царит одномерное видение, где «реальная» вселенная безлична и существует отдельно от нас, неизбежно спускается мрачная паутина насилия и ужаса.
Вероятно, именно поэтому Ницше, который понял внутренний механизм этой патологии, восставал не только против гносеологии модельного монотеизма, полностью отрицая «реальный» мир, но и против «мотива мести». Он не переставал повторять, что даже если бы этот «реальный» мир был на самом деле реален, мы не могли бы об этом знать, потому что знаем лишь экзистенциальный мир нашего восприятия. Более того, лингвистический анализ отчетливо показывает, что «реальная» вселенная — это наше творение, созданное из наших метафор и моделей. Но яростнее всего Ницше нападал на психологию «реальной» вселенной с присущей ей мстительностью и масками, за которыми скрывается мстительность. Человек, который ощущает, что «реальная» вселенная его подавляет, стремится уничтожить то, что его подавляет. Так как он не может уничтожить «реальный» мир, он направляет месть на символические мишени в экзистенциальном континууме. И тогда воля к власти,
