поздно! И я не вернулась домой к своим девочкам, и это было так дурно с моей стороны, — смущенно пропела Мэриголд, щелкнув чертенка по носу. — Очень, очень дурно!
Я угодливо захихикала, но чуткое ухо Мэриголд моментально ощутило фальшь в моем голосе.
— Ты тоже считаешь, что я плохая, да, Дол? — спросила она, выжидательно уставившись на меня своими зелеными глазищами.
— Знаешь, по-моему, ты самая замечательная мама на всем белом свете. Просто волшебная, — уверенно заявила я.
Вылепленное печенье — кулинарный шедевр Мэриголд — было торжественно поставлено в духовку. Увы, когда пришло время доставать пряники из печи — тесто почему-то бесформенной массой растеклось по противню, искусно вылепленные длинные волосы ангелочков развились, изящные, грациозные тела потрескались, покрывшись неаппетитной коркой, а крылья так слиплись между собой, что невозможно было догадаться, что это такое.
— Ох ты! — разъярилась Мэриголд. — Нет, ты только взгляни, что эта дурацкая духовка сделала с моими ангелами!
— А пахнет вкусно, — заявила я, воровато отщипнув кусочек от своего ангела.
— Попробуем еще раз, — твердо сказала Мэриголд.
— Не надо, — запротестовала я. — Очень вкусно, попробуй!
— Да ладно, бог с ними, с этими ангелами! Я знаю, что мы сейчас попробуем испечь. Кексы! Или булочки!
— Кексы?!
— Ну да! А что, это идея! Сделаем какой-нибудь кекс! Или булочки… булочку в виде ангела и булочку в виде дьявола! А может, сырники? Или эклеры? А хочешь, пирожки с морковью? Пышки? Пончики? Все, что пожелаешь!
— Но…
— Ты ведь обожаешь булочки, разве нет, Дол?
— Еще как! Но…
— Тогда решено — делаем булочки! — объявила Мэриголд. Она взяла чистую миску и энергично приступила к делу.
Какое-то время я помогала ей, потом забрала освободившуюся миску и отправилась в спальню. Устроившись на краешке кровати, Стар учила уроки.
— Хочешь вылизать миску? Я свою половину уже облизала, а это тебе, — попыталась я умилостивить Стар.
— А мне казалось, кто-то собирался печь печенье.
— Нет, теперь она печет булочки. А с печеньем ничего не вышло. Получилось черт-те что!
— Да ну?! Кто бы мог подумать! Держу пари, эти ее кондитерские изыски влетят нам в копеечку.
— Я знаю. Не надо было все это затевать. Но ведь это же ради нас!
— О боже, кто это говорит? Почетный член клуба обожателей Мэриголд? — презрительно фыркнула Стар.
Я растерянно заморгала, глядя на нее. До этой минуты наша семья состояла из них двоих — из Стар и Мэриголд. И уже где-то там, на заднем плане, маячила я сама, изо всех сил стараясь держаться поближе. Они походили на попугайчиков-неразлучников — такие яркие, очаровательные, они всегда так любовно ворковали, пока я, словно старая, облезлая попугаиха, одиноко нахохлившись, сидела на своей ветке.
— Как я понимаю, ей вряд ли пришло в голову прихватить по дороге какой-нибудь нормальной еды? — со вздохом осведомилась Стар, тщательно вылизывая миску.
Она так сильно обкусала свои ногти, что они превратились просто в узенькие неровные полоски, кое-где покрытые розоватым лаком.
— Кому нужна нормальная еда? — удивилась я. — Так ведь гораздо веселее… Ты помнишь, как прошлым летом, когда была ужасная жара, Мэриголд уговорила нас открыть настежь морозилку, и оказалось, что та просто битком набита мороженым?! Правда, здорово было!
Мы тогда ели одно за другим и «Корнетто», и «Марс», и «Солеро», а когда они начали таять, они просто слиплись между собой, и тогда Стар покидала их все без разбора в кастрюлю, перемешала и объявила, что у нас на обед будет суп из мороженого.
— Ага! А ты забыла, сколько мы потом сидели на одном черством хлебе и морковке, и все из-за того, что Мэриголд просадила все деньги! — напомнила Стар.
— Подумаешь! Зато мы просто облопались мороженым, и это было так прикольно! Да и потом… разве ты не помнишь, какую классную штуку ты сама придумала с хлебом? Как мы ломали его на крохотные кусочки и играли в уток? И какие смешные фигурки Мэриголд вырезала из морковки? А помнишь тотемный столб — он ведь получился в точности как у индейцев! И такой же страшный!
— Угу… и как она кромсала эту проклятую морковь, как сумасшедшая, и чуть палец себе не отхватила! И конечно же, не пошла в больницу, как все нормальные люди, хотя там бы ей мигом сделали все, что нужно в таких случаях. И как у нее потом воспалилась рука и она чуть богу душу не отдала — помнишь? Помнишь?! — прошипела Стар.
Я зажала уши руками, изо всех сил стараясь не слушать, но это совсем не помогло.
— Замолчи, Стар!
Мы раньше никогда не осмеливались произносить слово «сумасшедшая», даже когда Мэриголд заносило окончательно.
— Может, и стоило рассказать об этом в школе, — задумчиво протянула Стар.
— Что?!
— Она вот-вот окончательно съедет с катушек. Да ты и сама это знаешь не хуже меня. У нее крыша на одном гвозде, Дол, да и тот проржавел вконец! Скоро ее совсем сдует! Никогда не знаешь, что она выкинет в следующий раз. Держу пари, она и сама этого не знает! Запросто слиняет из дома завтра же вечером и исчезнет на неделю!
— Ни за что! Она никогда так не сделает! С ней уже все в порядке. Она такая милая — как всегда!
— Тогда постарайся попользоваться этим на полную катушку, пока еще есть такая возможность. Сама знаешь, какой она потом становится!
— Но она же не
Это были слова Стар — она так часто произносила их при мне, что они превратились в нечто вроде строки из Священного Писания. Обсуждать или сомневаться в них было бессмысленно. Мэриголд и впрямь иной раз вела себя как полоумная (хотя мы со Стар даже наедине никогда не позволяли себе употреблять такое грубое слово), а мы должны были сделать все, чтобы никому это не бросилось в глаза, и все время помнить, что сама Мэриголд в этом не виновата. Она ничего не может поделать. Просто мозги у нее устроены по-другому — не так, как у других людей.
Я попыталась представить себе обычные мозги — такие, какими им положено быть: серые, с завитушками извилин и скучные до зевоты. А потом попробовала представить себе, как выглядит то, что находится в голове у Мэриголд. Почему-то мне виделось что-то непременно ярко-розовое, с пурпурным оттенком, и все это сверкало и переливалось у нее в голове, словно северное сияние. Я готова была поклясться, что вижу, как искрят тоненькие проводочки и серебряные звезды вспыхивают и гаснут у нее перед глазами.
— Еще как может, — отрезала Стар. — Достаточно лечь в больницу или просто пройти курс лечения.
— Это ты сошла с ума, а вовсе не она, — неожиданно разозлилась я. — Будто ты не понимаешь, что это такое! Психушка, ха! Это же камера пыток, а не больница! Там людям в мозги вживляют электрические провода и пичкают бедняг всякими таблетками, так что их рвет и они потом на ногах не стоят и даже не могут вспомнить свое собственное имя!
Все это мы уже не раз слышали от самой Мэриголд. Она до сих пор дрожала как осиновый лист при одном только воспоминании об этом.
— Она, как всегда, преувеличивает, а ты, дурочка, веришь.
— И вовсе нет! Послушай, я же помню, какая она была тогда. Да и ты небось помнишь, даже лучше
