Калабати неожиданно напряглась. Джек так и не понял: почувствовала ли она тот же запах или что- то другое напугало ее. Ему показалось, что она произнесла напряженным шепотом что-то вроде: «Ракшас!» — и вцепилась в него, как тонущий матрос в спасательный пояс.
Атмосфера непонятного страха окутала Джека. Что-то было не так, но что именно, он не знал. Он услышал какое-то иностранное слово, значение которого до него не дошло. А может, Калабати и вовсе ничего не говорила, просто кондиционеры во всех трех комнатах гудят на разные голоса. Джек потянулся к «смит-и-вессону» 38-го калибра, который всегда держал под матрасом, но Калабати еще крепче прижалась к нему.
— Не двигайся, — еле слышно прошептала она. — Просто лежи подо мной и молчи.
Джек открыл было рот, чтобы заговорить, но она прижалась к нему своими губами. Ее обнаженная грудь, губы на его губах, прикосновение ее ожерелья к его горлу, нежность ее рук — все, чтобы уничтожить дурной запах.
Но было во всем этом какое-то отчаяние, которое мешало Джеку полностью отдаться чувствам. Его взгляд метался по комнате, скользил к окну, к двери, к темному холлу, который вел из комнаты, где стоял телевизор, к темной гостиной, затем снова к окну. Какая-то, самая малая, часть Джека ожидала, что кто-то или что-то человек или животное — вот-вот войдет в дверь. Он знал, что это невозможно — дверь заперта, квартира на третьем этаже. Сумасшествие. Но это чувство не отпускало его.
И не отпускает.
Он не знал, сколько времени пролежал под Калабати, напряженный, застывший, испытывая огромное желание почувствовать в своей руке привычное оружие. Ему казалось, так прошла половина ночи.
Ничего не произошло. Запах постепенно стал исчезать. И вместе с ним и ощущение присутствия постороннего. Джек почувствовал, что снова расслабляется, он наконец начал реагировать на Калабати.
Но у той неожиданно возникли другие планы. Она выскочила из кровати и проскользнула в гостиную за одеждой.
Джек последовал за ней, наблюдая, как она проворно, почти неистово, натягивает на себя белье.
— Что случилось?
— Я должна быть дома.
— Возвращаешься на родину? — Сердце у него упало. Нет, не сейчас. Она заинтриговала его.
— Нет, к моему брату. Я остановилась у него.
— Не понимаю. Что-то…
Калабати наклонилась и поцеловала его.
— Ты ни при чем. Во всем виноват
— Но что за спешка?
Я должна немедленно с ним поговорить.
Калабати надела платье через голову и скользнула в туфли. Она остановилась, чтобы уйти, но вынуждена была остановиться перед входной дверью.
— Как все это открывается?
Джек повернул центральную ручку, которая открывала все четыре замка, и распахнул дверь.
— Подожди. Я накину что-нибудь и поймаю тебе такси.
— Я очень спешу. А кроме того, я могу поднять руку и сама.
— Ты вернешься? — Ему было очень важно, что она ответит.
Он даже не понимал почему. Ведь он едва знал эту женщину.
— Да, если смогу. — Ее глаза стали печальными. На мгновение ему даже показалось, что в них мелькнул страх. — Я очень на это надеюсь. Очень надеюсь.
Она еще раз поцеловала его, вышла за дверь и начала спускаться по лестнице. Джек закрыл дверь, запер ее и прислонился к ней. Не будь он так утомлен недосыпом и тем, что с ним вытворяла Калабати, он попытался бы осмыслить события сегодняшнего вечера.
Но он отправился в постель.
Стоило ему, однако, прилечь, как сон тут же покинул его. Воспоминание о запахе, странном поведении Калабати… все это необъяснимо.
Но его беспокоило не столько то, что произошло вечером, а какое-то неприятное, грызущее чувство — что-то ужасное
Глава 8
Встревоженный, Кусум пробудился ото сна. Какой-то звук разбудил его. «Гита» соскользнула с его колен и упала на пол, когда он неожиданно вскочил и быстро направился к двери каюты. Вероятно, возвращаются Мать и Молодой, но абсолютной уверенности не было. Кто знает, какие мерзавцы шляются в порту. Его не волновало, что кто-то может залезть на судно в его отсутствие. Только очень решительно настроенный вор или отпетый негодяй мог отважиться на такое, потому что Кусум всегда держал сходни поднятыми. А спускались они по специальному сигналу. Но если бы даже какой-нибудь ловкий тип из низшей касты и проник на корабль, он не нашел бы ничего ценного. Ему пришлось бы отважиться спуститься в грузовой трюм, а это невозможно, значит, никто, кто рыщет по улицам, не сможет до них добраться.
Но когда Кусум был на борту — а теперь, когда Калабати в городе, он собирался провести здесь больше времени, чем ему хотелось бы, — он предпочитал вести себя осторожно. Ему не нужны неприятные сюрпризы.
Таким сюрпризом был для него приезд Калабати. Он-то думал, что она в Вашингтоне и полностью безопасна для него. На этой неделе она уже умудрилась причинить ему кучу неприятностей и, несомненно, причинит еще больше. Она слишком хорошо его знает. Нужно, по возможности, избегать ее. А она ни за что не должна узнать ни об этом корабле, ни о грузе. Кусум опять услышал звук и увидел две темные фигуры, скачками передвигающиеся по палубе. Они должны были явиться с добычей, но добычи не было. Кусум, встревоженный, выбежал на палубу. Он проверил, на нем ли ожерелье, и встал в угол, наблюдая за проходившими мимо ракшасами.
Первым шел Молодой, подгоняемый сзади Матерью. Оба они выглядели взволнованными. Если бы они могли говорить! Он научил Молодого нескольким словам, но это нельзя было назвать полноценной речью, скорее жестикуляцией. Кусум никогда не чувствовал такой потребности в общении с ракшасами, как сегодня. Но общаться с ними невозможно, он это знал. Нет, они не были полными тупицами, они могли делать простую работу и выполнять несложные приказы — разве он не выучил их действовать в качестве корабельной команды? Но их разум не мог оперировать на уровне, на котором возможно умственное общение.
Что же все-таки произошло? Мать никогда не подводила его. Когда она улавливала Запах, то всегда приводила намеченную жертву. Но сегодня у нее что-то сорвалось.
А не ошибка ли это? Возможно, шоколад еще не прибыл. Но почему же тогда Мать уловила Запах? Только Кусум контролировал источник этого уникального запаха.
Мягко ступая, он спустился на нижнюю палубу. Там его ждали оба ракшаса, подавленные осознанием собственной неудачи. Мать и взволнованный, ходивший из стороны в сторону Молодой. Кусум проскользнул мимо. Мать подняла голову, туманно ощущая его присутствие, но Молодой, посвистывая, продолжал метаться, не обращая внимания на Кусума. Кусум открыл крышку люка. Молодой попытался отступить. Ему не хотелось возвращаться в люк. Кусум выжидающе смотрел на них. Так же они вели себя, когда впервые убежали в город. Им хотелось побыть на воздухе, подальше от этой стальной махины, которая подтачивала их силы, среди толпы, где они могли выбрать разжиревшую человеческую скотину.
Мать ничего не могла с этим поделать. Она только грубо подтолкнула Молодого так, что он, спотыкаясь, свалился в объятия себе подобных, поджидающих его внизу. Затем Мать последовала за
