муха в янтаре. К коллажу была прикреплена карточка, отпечатанная на испанском: «Las Manos Desaparecidas» — «Невидимые руки».
Фалькон прошел в кабинет Мэдди. Феррера потратит целый день, перебирая все снимки, слайды и негативы, просматривая каждый. На стене развешаны снимки в рамках, висевшие раньше в другой комнате. Фалькон прошелся по ним в поисках своей фотографии. Нашел пустую рамку. Он проверил машинку для уничтожения бумаг и угадал свое изображение, нарезанное лентами.
Одну из спален Марти Крагмэн превратил в кабинет. Там стояли письменный стол, ноутбук и чертежная доска. По углам высились рулоны чертежей. Фалькон осмотрел ящики стола. Нашел школьную тетрадь, в ней обнаружилось собрание странных мыслей Крагмэна, записанных от руки.
Скука — враг человечности. Поэтому мы идем убивать.
Палач учится мучить свои жертвы, беря уроки у собственного разума, мучимого насилием властей.
Чувство вины делает нас людьми, но в обществе потребления разум разрушает в нас все человеческое. Только публичное признание вины способно возродить в нас человечность.
Фалькон пролистал страницы до последней записи. Она гласила:
Я знаю, что ты делаешь. Я посажу тебя на цепь, лишу воды и пищи, посмотрю, как ты ослабеешь и надломишься, высохнешь и растрескаешься, и буду перекатывать на языке изысканное вино, пока ты умираешь.
Вот в чем проблема с Крагмэном! Он как ненадежный свидетель, получивший слово. Чистота его интеллекта всегда отравлена микробом эмоций.
В дверях показался Рамирес.
— Ты видел экспонат? — спросил Фалькон. — «Невидимые руки».
— Я пришел задать личный вопрос, — сказал Рамирес. — Какого дьявола мы ищем?
— Тот экспонат… Как по-твоему, сеньора Крагмэн дала художественную трактовку происходящего с Вегой, или она знала больше? — спросил Фалькон. — В этой тетради мысли Крагмэна — он пишет о сознании палача.
— Это намеки, а не улики, — возразил Рамирес. — Использовать их нельзя.
— Мы здесь потому, что Элвира прикрывает свою спину. Он настроен скептически, но хочет убедиться в отсутствии явной связи между Крагмэном и… Как мы его назовем? Таинственным американцем, — сказал Фалькон. — Значит, мы должны просмотреть все снимки сеньоры Крагмэн и…
— Но она всегда фотографировала незнакомых людей.
— Значит, в кадр мог попасть и тот, кто беседовал с ее мужем у реки.
— А если мы найдем снимок?
— Ты снова вернулся к неверию, Хосе Луис, — сказал Фалькон. — Если бы пятнадцать лет назад я намекнул тебе, что русская мафия будет контролировать семьдесят процентов проституции в Европе, ты бы рассмеялся мне в лицо. Но сейчас возможно все что угодно. Люди начали отождествлять самолеты с бомбами. На улицах любого европейского города можно легко купить новый паспорт, потратив на это несколько тысяч евро, — его изготовят за сутки. АК-47 можно заполучить за пару минут. В каждой стране мира есть ячейки Аль-Каиды. Почему бы ЦРУ не провернуть скромную операцию в Севилье, когда вся Европа превратилась в котел, бурлящий безвластием и разложением?
— Напоминай мне время от времени, чтобы я не забывал трястись от страха, Хавьер, — сказал Рамирес. — А теперь представь: мы найдем фотографию Крагмэна с загадочным американцем. Разыщем его. А он станет все отрицать, ссылаясь на то, что Крагмэн был сумасшедшим, застрелил жену, а следом себя. И с чем мы остаемся?
— Шесть человек умерли меньше чем за неделю. Пятеро из них жили в соседних домах. Даже не будь я полицейским, я бы счел это странным, — сказал Фалькон. — Мы стали свидетелями какого-то коллективного психоза, когда каждая смерть или самоубийство оказывали психическое давление на следующую жертву, или… мы просто не можем увидеть связь, потому что нам не хватает информации.
В кармане Фалькона завибрировал мобильный. Элвира приказал вернуться в управление. Американское консульство направляло туда своего человека. Фалькон оставил Ферреру и Рамиреса продолжать поиски и поехал на улицу Бласа Инфанте.
Из американского консульства прибыл офицер по имени Марк Флауэрс. Лет пятидесяти, моложавый, загорелый и с черными, по всей видимости крашеными, волосами. Говорил на безупречном кастильском испанском и был неплохо подготовлен к выполнению своей задачи.
— Я прочел два отчета: старшего инспектора Фалькона и судебного следователя Кальдерона. Мне сказали, что они написаны независимо друг от друга. Впечатляющие подробности, похоже, совпадают. Не обнаружив серьезных расхождений, я сообщил консулу, что считаю их точными и правдивыми. Оба отчета отправлены в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, чтобы получить официальные разъяснения. Они категорически утверждают, что не знают не только Марти Крагмэна, но и так называемого консультанта Фоули Макнамару. Комиссар Элвира также спрашивал, нет ли в ЦРУ данных на Мигеля Веласко, он же Рафаэль Вега, бывшего чилийского военного, проходившего какое-либо обучение в ЦРУ. Они сообщили, что просмотрели картотеку всех сотрудников с момента основания ЦРУ после Второй мировой войны и не нашли человека с таким именем, проходившего у них обучение. Они обратили внимание на то, что прошлой ночью Марти Крагмэн ни разу не назвал Рафаэля Вегу Мигелем Веласко, так что данная Марти информация похожа на его собственную интерпретацию психических проблем сеньора Веги. Крагмэн сам вычислил, что Вега был чилийским военным и причастен к казням и пыткам. Они описали сеньора Крагмэна как классического «сказочника» с выплесками пораженного психозом воображения, который, с учетом личного опыта по части южноамериканской политики той эпохи, легко смог бы…
— Что за личный опыт в южноамериканской политике? — перебил Фалькон.
— Иммиграционная служба проверила поездки Марти Крагмэна за пределы США и выяснила, что он четыре раза побывал в Чили с марта семьдесят первого по июль семьдесят третьего. Как вам известно, в годы правления Альенде американское правительство было сильно обеспокоено растущей популярностью марксистских идей, и, следовательно, за гражданами США, посещавшими эту страну, пристально наблюдали.
— Что удалось выяснить насчет покойной жены Веги и семьи его дочери? — спросил Фалькон.
— Это, сами понимаете, проверить гораздо сложнее. Они только могут сказать, что ни Мигель Веласко, ни Рафаэль Вега никогда не заключали брак на американской земле, — ответил Флауэрс.
— Я имел в виду заявление Крагмэна о том, что страх Веги был вызван параноидальной уверенностью, что семью дочери могли убить его враги.
— Кто эти враги?
— Люди, включившие его в программу защиты свидетелей, от которой он счел за лучшее сбежать.
— Возможно, вам интересно узнать, что ЦРУ, просматривая список чилийских военных, обнаружило Мигеля Веласко, довольно известного сотрудника режима Пиночета, который славился чрезвычайно нестандартными и неприятными методами ведения допросов. Среди революционной оппозиции он был известен под прозвищем Еl Salido — Извращенец.
— А что может сказать ЦРУ об участии ФБР в этом деле? — спросил Фалькон. — Уклонение от программы ФБР по защите свидетелей после выступления на суде по делу о торговле наркотиками, конечно, должно было заинтересовать ЦРУ?
— ЦРУ изучало документы только в свете поведения и заявлений сеньора Крагмэна. Я знаю, что у них имеется дело на Мигеля Веласко из-за его деятельности в правительстве Пиночета. Если там и есть что-то еще, оно, безусловно, засекречено.
— Ваш ответ составлен в рекордно короткие сроки и отличается вниманием к подробностям, — заметил Фалькон.
— У ЦРУ есть повод для гордости, — сказал Флауэрс. — После одиннадцатого сентября в работе службы произошли изменения, особенно в части времени реакции на все запросы, имеющие отношение к этой дате, даже если они касаются семьдесят третьего года.
