Оттуда стратосферный лайнер стрелой помчал их на север к космопорту Бозиоркингтона в дальнем конце Лонг-Айленда, носившего прежде название Хамптон. Дальше триста километров на другом флитере к северо-западу до жалкого ручейка, по-прежнему именовавшегося рекой Делавэр, над непрерывной бесконечной сетью забитых битком улиц с ущельями многоквартирных домов до самого неба. С виду все так тщательно спланировано, так хорошо продумано и исполнено… Почему же Брунину казалось, будто они спускаются в первый круг Ада, когда флитер садился на крышу муниципального гаража?
В космопорту Ла Наг приобрел указатель координат, пользовавшийся огромным спросом у туристов и у желающих отыскать свои корни. Последним модным увлечением на Земле были поиски точного места, где когда-то жил чей-нибудь родственник, родилась или скончалась какая-нибудь знаменитость, произошло какое-нибудь историческое событие. С помощью голограммы или сенсорно-когнитивной кнопки можно отдать дань почтения, оживить исторический момент.
— Так куда мы теперь, если не к твоему богачу? — нетерпеливо допытывался Брунин.
Атмосфера стала такой напряженной, что дышать было трудно.
Ла Наг не отрывал глаз от указателя.
— В докосмические времена в этих местах жил мой предок по имени Гарни. В своем роде мятежник, первый в истории нашей семьи. Подпольный торговец жирами. Из чистого упрямства и задиристости не признавал родное правительство — а тогда было много правительств, не одно земное, как
Немного прошли пешком дальше на север. Там вроде бы было меньше людей, но напряжение не ослабевало. Ла Наг, кажется, не замечал ничего.
— Вот и пришли! — объявил он, и вместо улыбки на его лице появилась негодующая гримаса при виде все тех же однообразных фасадов с битком набитыми людьми квартирками, которые так угнетали их после выхода из муниципального гаража.
— Ладно. Нашел, и отваливаем. — Брунин тревожно оглянулся вокруг.
— Некогда здесь была прекрасная сельская местность, — задумчиво сказал Ла Наг, — с деревьями, живой дикой природой, с дождями, туманами. А теперь посмотри-ка: сплошной синтестон. Согласно моему указателю, универмаг Гарни стоял прямо посреди этой улицы. Весь район был национальной зоной отдыха, заповедником под названием «Делавэрское ущелье». Как же…
Он прервался, услышав какой-то звук, издаваемый человеком, человеческими голосами, на которые накладывалось столько других голосов, что нельзя было разобрать ни единого слова. Источник определить невозможно… Голоса как бы шли отовсюду, невидимо их обволакивая. Однако эмоциональная окраска безошибочно злобная.
Люди кругом начали разбегаться, подхватывая детей на улицах. За ними плотно смыкались раздвижные двери многоквартирных домов. Ла Наг бросился к закрывавшемуся магазину по левую руку, но не успел — дверь заперлась и не пожелала открыться, несмотря на отчаянный стук. На глазах у Брунина фасадная стена магазина растаяла, быстро превратившись в ровную плоскость, слившуюся с синтестоновыми стенами соседних домов. Теперь Ла Наг словно бился в прочную стену.
— Что творится? — завопил Брунин, слыша неуклонно усиливающиеся голоса, быстро приближавшиеся неизвестно откуда, кажется с севера.
— Голодный бунт! — крикнул Ла Наг, возвращаясь к нему. — Видно, крупный. Надо уносить ноги. — Он вытащил из кармана жилетки справочник величиной с игральную карту, набрал код. — Гараж чересчур далеко, хотя рядом, по-моему, квартал успристов. — На плоском мониторе вспыхнула запрошенная информация. — Точно! Бегом успеем.
— Почему туда?
— Потому что никто больше нам не поможет.
И они побежали на юг, останавливаясь на каждом перекрестке, где Ла Наг сверялся с указателем. Переполненные минуту назад магазины исчезли, замаскированные голографическим изображением сплошных синтестоновых стен, прячась от приближавшейся толпы. Их обнаружил бы только мятежник, досконально знакомый с кварталом.
— Догоняют! — пропыхтел Брунин, когда они снова остановились для уточнения координат.
Он почти двадцать лет прожил на Троне, мышцы за это время привыкли к тяготению приблизительно на пять процентов ниже земного. Разница не играла роли, пока он сидел, дремал, прохаживался. А когда пришлось бежать, сильно чувствовалась.
Ла Наг, весивший на Земле примерно на семь килограммов меньше, чем на Толиве, бежал с легкостью.
— Уже близко… Осталось всего…
Тут из-за угла у них за спиной выкатилась толпа, с ревом устремляясь вперед. Несчастный пустой наземный автомобиль тормознул у тротуара, мятежная масса набросилась, разнесла его в клочья. Оторванные куски металла превратились в орудие, с помощью которого бунтовщики били витрины, обнаруженные под голографическим камуфляжем. Витрины были крепкие, эластичные, антиударные. Чтоб ворваться в магазины, надо было сначала расколотить их вдребезги.
Ла Наг с Брунином зачарованно застыли на месте, во все глаза глядя на горстку мятежников, атаковавших синтестоновую с виду стену — импровизированные тараны и колья проваливались в пустоту, будто перед ними вообще никакой стены не было. Что фактически соответствовало действительности. С внезапным воплем первые ряды прорвались сквозь воображаемую стену и исчезли из вида. Наверно, сразу нашли голограммный проектор, так как камуфляж испарился, и толпа радостно навалилась на стену, которая вновь превратилась в фасад. Изнутри вдоль по улице полетели товары, растоптанные под одобрительный рев.
— Там не еда! — заметил Брунин. — Кажется, ты говорил про голодный бунт.
— Просто общепринятое выражение. Ради еды уже никто не бунтует. Бунтуют просто так. Согласно теории, толпа иногда подвергается временному помешательству.
Мятежники вновь покатились вперед — слепо, жадно, быстро, убийственно.
Брунин вдруг понял, что больше ничего не боится, чувствуя вместо страха непривычное возбуждение.
— Пошли с ними!
Воющая кровожадная ярость подстегивала. Ему тоже хотелось сквозь что-то пробиться. Обычно после этого самочувствие улучшается.
— Они тебя в клочки разорвут! — воскликнул Ла Наг, оттаскивая его от толпы.
— Нет! Пойду с ними!
— Дурак, ты ж пришелец из внешних миров! Они сразу поймут. А когда тебя схватят, никто не поможет. Бежим!
И они побежали. Конкретно за ними толпа не гналась, просто двигалась следом. Бунт одной улицей не ограничился. На перекрестках Ла Наг с Брунином видели добавочные толпы слева и справа. Начинались поджоги, дым густел в воздухе.
— Скорей! — крикнул Ла Наг. — Если окружат, нам крышка!
Лишнее замечание. Брунин летел изо всех сил. Мышцы возмущенно вопили, из перенапряженных легких шел дым. Ла Наг замедлял бег, держась с ним наравне, подгонял его криками. Брунина злила легкость, с которой несся тощий толивианец. Дойди дело до последней крайности, бросил бы его толпе, которая находилась в каких-нибудь сотнях метров, и взял бы ноги в руки.
— Уже рядом! — предупредил Ла Наг. — Не спеши теперь. — Он глянул на указатель у себя в руке. — Давай прямо!..
Сначала Брунин не заметил ничего особенного, а потом разглядел, что улица за вторым перекрестком другого цвета… желтая… на ней люди… дети играют. На углах выстроились мужчины. И женщины. Те и другие вооружены до зубов.
Успристы стояли небольшими мирными кучками, со спокойным любопытством глядя на двух бегущих представителей внешних миров. Не считая дальнобойных бластеров на плечах и ручных на бедрах, они с виду ничем не отличались от остальных землян, встреченных после приземления. Оживились, когда точно поняли, что Ла Наг с Брунином рвутся к желтому тротуару.
На них сразу нацелился десяток бластеров. Брунин посмотрел на детей, бросивших игры. Некоторые
