поэтому так дорожит огородом. Одиночество и тоска в ожидании назначения довели его до попытки вырастить собственными руками кое-какие овощи, тем более при таком повышении цен на продукты. На прошлой неделе посадил семена овощей, клубни, которые только что как раз взошли.
Поэтому и стоит в темноте над своей овощной новорожденной грядкой, как чересчур заботливый отец. Впрочем, садик успокаивает, облегчает гложущее опустошающее предчувствие, которое его преследует, словно тень. Звучит дико, поэтому он об этом помалкивает. И точно так же будет помалкивать о галлюцинации… хотя мог бы поклясться, будто пошел денежный дождь.
Стаффорд оглянулся. При свете, лившемся из окон дома, видно, что весь задний двор усыпан деньгами. Наклонился проверить, а вдруг настоящие… нельзя ли взять в руки… Оказалось, что можно. Настоящие деньги — старые, новые, бумажки в одну, пять, десять марок — сыплются с неба. И еще что- то…
Он подобрал маленький белый листок, упавший вместе с банкнотами.
Посмотрел в небеса, ничего не увидел. Денежный дождь прекратился. Никогда в жизни не слышал ни о каком Робин Гуде… Или слышал? В какой-нибудь старой легенде? Надо спросить у Салли, когда она вернется домой.
Расхаживая по двору, где собрал, как впоследствии выяснилось, одну тысячу пятьдесят шесть марок, Стаффорд лениво гадал, не краденые ли это деньги. Серьезных финансовых проблем не решат, но лишние наличные, безусловно, кстати, тем более при обустройстве нового дома.
Даже если их никогда не удастся истратить, он поблагодарил Робин Гуда, кем бы он ни был, за неожиданно просветлевшую мрачную ночь.
Глава 12
Жалко больного несчастного политикана. Только подумайте: тратить всю жизнь и все силы на изобретение правил, по которым должны жить другие, упорно добиваясь возможности распоряжаться чужой жизнью… Что за гнусная страсть!
— Долго будут крутить эту запись?
Метеп VII сорвался с кресла, забегал по небольшой полутемной комнате, всем своим видом и каждым движением демонстрируя раздражение.
Дейро Хейуорт рассеянно и лениво ответил, полностью сосредоточив внимание на стоявшем посреди комнаты большом сферическом экране с резким фокусом:
— До тех пор, пока зрители смотрят. Учти, они раздобыли эксклюзивный материал. Кроме них, никто не вел прямой репортаж с улиц, где начался денежный дождь.
— Как-то слишком уж им повезло, не считаешь?
— Органы безопасности разобрались. Получили логичное объяснение. На студии, как и на двух других видеостанциях, прослушивали официальные частоты, услышали сигнал тревоги. Не имея при малом бюджете запасной съемочной группы, всегда позже конкурентов добирались до места действия. Деньги случайно начали сыпаться, когда они готовились выйти в эфир. Хороший пример, как порой окупается неэффективность.
На экране крупным планом возникла знакомая физиономия Рэдмона Сейерса. Вокруг летели оранжевые марки, присыпанные белыми бумажками, до того реальные, настоящие, что зритель, сидевший у большого голографического приемника, испытывал искушение протянуть руку, схватить горстку. На лице Сейерса экстатический восторг смешивался с почти нескрываемым торжеством.
«Леди и джентльмены, — провозгласил он с экрана, — если бы кто-нибудь рассказал мне об этом, я назвал бы его лжецом. И вот собственной персоной стою на улице рядом со студией, где идет денежный дождь! Нет, это не розыгрыш и не шутка. С неба падают деньги!»
Камера пошла вверх по стене здания в темное небо, из безликой черноты которого сыпались оранжевые и белые бумажки, потом вновь представила Сейерса, взяв пошире. Он держал в руке белую бумажку. Видно было, как позади и вокруг него мечутся люди, подбирая деньги.
«Помните, полгода назад в городе появились глупые листовки с какой-то «Хрестоматией Робин Гуда»? В одной из первых было обещано вернуть налоги — «смотрите в небеса», говорилось там, если я не ошибаюсь. И в данный момент, можно сказать, нахожусь среди возвращаемого потоком налога».
Он поднял белую бумажку, на которую наехала камера, произведя впечатление, будто увеличенная рука репортера в самом деле просунулась в комнату. Надпись на карточке виделась четко: «Ваши налоги возвращены, как и было обещано. Робин Гуд и Вольные стрелки». Для неграмотных и слабых зрением Сейерс сам прочел написанное.
«Видимо, Робин Гуд свое слово держит, — заключил он под иссякшим бумажным дождем. — Было получено неподтвержденное сообщение о совершенном сегодня вечером налете на конвой имперского Министерства финансов. Если это правда и деньги краденые, боюсь, мистера Гуда с Вольными стрелками ждут серьезные неприятности».
Камера отъехала, показав Сейерса в полный рост и широкий план улицы. Вокруг него повсюду стояли люди, запрокинув голову, с надеждой глядя в небо, крепко зажав в кулаках пачки денег. Сейерс подошел к женщине средних лет, обнял за плечи. Она его явно узнала и улыбнулась в камеру.
«— Давайте спросим эту женщину, что она думает о подобном событии.
— Ох, по-моему, просто прекрасно, — проворковала та. — Не знаю, кто такой Робин Гуд, но для него мои двери всегда открыты!
— А если эти деньги украли?
Улыбка слиняла.
— У кого?
— Может быть, у правительства.
— Ох, это было б ужасно. Просто ужасно.
— А если правительство подтвердит, что эти самые деньги похищены из инкассаторских кораблей Министерства финансов, и попросит всех добропорядочных граждан вернуть все, что они сегодня собрали… вы согласитесь?
— То есть отдам ли обратно?
— Вот именно.
— Ну конечно!
При этом лицо ее было абсолютно непроницаемым, лотом она улыбнулась, потом захихикала.
— Конечно. — Сейерс тоже позволил себе улыбнуться, отошел от собеседницы, встал перед камерой. — Что ж, кажется, денежный дождь кончился. А я, Рэдмон Сейерс, желаю вам доброй ночи после сцены, которую ни окружающие меня горожане, ни представители имперского Министерства финансов наверняка не скоро забудут. Кстати, может быть, стоит вам выглянуть в окна. Вдруг в данный момент Робин Гуд возвращает ваши налоги…»
Сферический экран посерел, возникла голова другого репортера. Хейуорт нажал кнопку на ручке кресла, и шар погас.
— Мы все выглядим дураками! — воскликнул Метеп, по-прежнему расхаживая по комнате. — Эти самые благодетели послужат образцовым примером, как только мы их поймаем.
— Боюсь, это будет не так-то легко.
