даже поспорить, что это не настоящий предохранитель… скорей всего, простая блокировка. В надежном безопасном месте наверняка удастся снять ее с минимальным трудом.
С трудом поднявшись на ноги, Брунин заставил возмущенные мышцы двигать тело вперед. Уже недалеко. Уже скоро. Потом — прощай Империя! Сначала он собирался явиться на склад с активатором, используя его в качестве разменной карты в нескончаемой битве с Ла Нагом. Теперь вопрос отпал. Где-то по пути при бегстве из Примуса пришлось остановиться передохнуть в круглосуточной таверне на границе города. Он обычно пил эль, а там эля не было. Впрочем, в любом случае почти все наличные ушли на крошечный кусочек сыру. В таверне и прозвучала новость об аресте Ла Нага.
Сначала он ее принял за розыгрыш или ошибку, но в проекционном поле голографического видео во всю ширь красовалось знакомое лицо. Сообщалось, что он взят с поличным и под усиленной охраной доставлен в Имперский комплекс. Тут Брунин выскочил из таверны, на всех парах убегая из Примуса.
С революцией покончено. Без руководства Ла Нага она непременно споткнется, остановится и погибнет. Как ни противно признать, от горькой правды не уйдешь: только Ла Наг способен распоряжаться разными силами, необходимыми для свержения ненавистной Империи. Один он является авторитетным командиром для флинтеров и прочих неизвестных резервов. Один он знает, что должно произойти на заключительной стадии революции.
А у Брунина нет ничего, кроме активатора большого ящика Барского, захороненного у него на глазах в Имперском парке. Хотя этого вполне достаточно, чтоб буквально обезглавить Империю, отправив Имперский парк вместе со всем окружающим его Имперским комплексом в какую-нибудь неизвестную точку пространства и времени. Где бы все это ни оказалось в конечном счете, наверняка уберется подальше от Трона. Все, кто находится в комплексе, — Метеп, Совет Пяти, мириады послушных прирученных бюрократов, — заодно с немногочисленными утренними прохожими, завернувшими на свою беду в парк, исчезнут без следа и без предупреждения.
Вдруг возникло настоятельное желание сейчас же остановиться, найти способ привести активатор в действие и
Надо ждать, сидя где-нибудь подальше от города. Как бы страстно ни хотелось увидеть исчезнувший с глаз и из существования комплекс со всеми его обитателями, лучше держаться на безопасном расстоянии от центра событий, а потом уж отправиться в Примус, взглянуть на зияющую дыру, где прежде билось сердце Империи.
И тут Брунин с улыбкой подумал, что с таким же большим удовольствием посмотрит на пустое место, где раньше находился Питер Ла Наг.
Хейуорт вдруг проснулся. Видеофон автоматически выключил альфа-колпак, и он мигом пришел в сознание. Сорвал колпак, потянулся к аппарату, ответив на звонок сразу, как только увидел, кто его вызывает.
— Дейро! — воскликнул Метеп VII, вышедший в конце концов из ступора. — Ты меня слышишь?
Он нажал кнопку, чтобы правитель видел своего главного советника.
— Да, Джек, слышу. В чем дело?
— Почему мне немедленно не сообщили о задержании Робин Гуда?
Вид надменный, тон холодный. Снова обиделся, что сначала его не спросили, как бывает всегда, когда Метепу кажется, будто Хейуорт и члены Совета слишком часто выносят самостоятельные решения. К счастью, подобное настроение длится обычно недолго.
— Когда пришло известие, ты сидел в двух метрах от меня, — спокойно напомнил Хейуорт, стараясь, однако, чтобы смысл дошел до собеседника быстро и точно. — Только был в бессознательном состоянии.
— Надо было привести меня в чувство! День выдался тяжелый, я просто задремал в ожидании новостей… Надо было мне сразу сказать!
Хейуорт пристально вгляделся в лицо на экране. Неожиданная реакция… Как правило, беглого замечания о чрезмерном пристрастии Джека к тому или другому газу было вполне достаточно, чтобы утихомирить его, заставить нервно рассмеяться и сменить тему. А тут что-то новенькое. Самолюбие, видно, упало ниже обычного уровня, если он перестал реагировать на язвительные уколы. Советник встревожился.
— Ну, не так уж это важно, — легкомысленно бросил он. — Самое главное…
— Нет,
— Извини, Джек. Больше не повторится. — Интересно, задумался Хейуорт, чего он сейчас нанюхался. Похоже, действительно думает, будто держит в руках ситуацию! — Я сейчас чего-нибудь поем и сразу приступлю к допросам. Разузнаем все, что нужно, тихонько осудим его и покончим на этом.
— Нельзя так долго ждать! — вскричал Метеп, кривя губы. — Его надо судить и приговорить
Хейуорт вновь испытал то же самое непонятное ощущение, которое накатывало вчера вечером при сообщении, что задержанный добровольно признал себя Робин Гудом, а потом при известии об уважительности, оказанной ему охранниками. Почти слышался треск, чувствовалось дрожание гигантских бревен, которые рушатся одно за другим под действием колоссальной невидимой космической силы.
— Нет! Хуже ничего невозможно придумать! Этот тип уже стал в своем роде народным героем! Не добавляй ему популярности!
— Смешно, — ухмыльнулся Метеп. — Самый обыкновенный преступник, которому популярность совсем не на пользу… — Лицо его вдруг смягчилось, он вновь превратился в прежнего Джека Милиана. — Разве не видишь, Дейро? Я получаю последний шанс спасти свою репутацию! У нас полно доказательств, что он — Робин Гуд, надо только чуть-чуть постараться, связать его с происками Земли, обвинить в галопирующей инфляции, которая нас погубила. Тогда все мы сорвемся с крючка!
— Я созову Совет, — пригрозил Хейуорт. — Не позволю тебе это сделать!
— Так я и знал. — Метеп вновь сурово нахмурился. — И поэтому сам созвал Совет. Если думаешь, будто получишь больше голосов в поддержку, чем я, ошибаешься!
И лицо на экране погасло.
Брунин проснулся на рассвете, замерзший, с затекшим телом. Растерялся на миг, не поняв, где находится, потом вспомнил. На протяжении нескольких последних дней уносил ноги на всех парах, убрался из города, не подцепив за собой никакого хвоста. Теперь все будет хорошо. Быстренько рассмотрев активатор при дневном свете, обнаружил предохранительный механизм устаревшей конструкции, предотвращавший скорее случайное, чем сознательное включение. Легко справиться. Надо только…
Активатор внезапно вырвался из рук и растаял. Брунин оглянулся, насколько позволяло сидячее положение, одновременно выхватил бластер… который тоже мгновенно исчез, выскочив из-за пояса. Когда он увидел, кто стоит у него за спиной, непроизвольно опорожнился кишечник.
Бросив активатор и бластер себе под ноги, Канья нанесла такой удар прямо в лицо, что он ткнулся носом в собственное дерьмо. Попытался встать на ноги и удрать, она его перехватила и снова швырнула на землю. Мельком поглядывая на нее, Брунин каждый раз видел одно и то же выражение: равнодушное, абсолютно бесчувственное, в глазах ни злобы, ни жалости — только холод, полнейшая сосредоточенность и молчание. Канья не издавала ни звука, обрушиваясь на него мстительным ангелом смерти.
Как только он пробовал встать, вновь и вновь заставляла плашмя распластываться на земле, с безошибочной точностью нанося удары в еще нетронутые места. Сначала он ее умолял — она словно оглохла. Вскоре оставил мольбы, а потом и попытки спастись. Канья вздергивала его с земли, чтоб опять грохнуть оземь, о камень, о стволы деревьев, непрестанно колотя, сильнее и сильнее калеча. Все-таки он не терял сознания, превратившись в марионетку на порванных нитках в руках обезумевшего кукольника,
