— Папа!
— Знаю, знаю. А потом хвастались напропалую, причем, естественно, страшно преувеличивали.
— Слушай, пап, все это было давным-давно, когда мальчишки были похожи на неандертальцев. Рассел совсем не такой, — утверждаю я, хотя сама слегка краснею, вспомнив, как мы целовались.
— Знаю, знаю, — говорит папа. — Как только я его увидел, сразу понял, что это славный, порядочный мальчик, который хочет подружиться с моей дочерью. Он рассказал мне про ваш долгий, увлеченный разговор об искусстве. Показал твой портрет — кстати, очень хороший. Ему нужно немного отточить стиль, но для своего возраста он проявляет замечательное чувство линии. Короче говоря, я почувствовал себя круглым дураком. Я считал его каким-то сексуальным маньяком, который при первой возможности готов наброситься на тебя, а оказывается, у вас были всего лишь платонические разговоры на тему живописи и графики.
— Ну да, так все и было, я же говорила тебе, папа, — говорю я, все еще краснея. — Видишь, времена переменились. Так можно мне пойти встретиться с Расселом? Мы порисуем этюды!
— Времена переменились — в том-то и дело, Элли. Когда я был подростком, мог болтаться по улицам до глубокой ночи, и никто за меня не волновался. Даже Анна в тринадцать-четырнадцать лет бегала на местные дискотеки и в молодежные клубы. Но теперь уже не осталось безобидных дискотек, кругом только бешеные оргии. Ты же знаешь, я не хочу, чтобы ты хотя бы близко подходила к «Седьмому небу» с тех пор, как там провели рейд и нашли наркотики.
— Ладно, ладно, даю честное слово, мы не пойдем в «Седьмое небо».
— Мне вообще будет неспокойно, если вы с Расселом куда-то пойдете поздно вечером, Элли. В город стягиваются всевозможные бездельники, для которых единственное развлечение — драться и безобразничать. Меня совсем не удивляет, что папа Рассела беспокоился за него.
— Рассел может о себе позаботиться, папа. Он не какой-нибудь задохлик.
— Пусть он будет сам Мистер Мускулатура, это не поможет, если на него навалится целая банда хулиганов.
— Папа, ты становишься параноиком.
— Может быть. Не знаю. Но что, если вы с Расселом встретитесь после школы, а потом он вернется домой часикам к девяти?
— Пап! Мы же не в возрасте Моголя!
— Знаю, знаю, но ты мне так же дорога, как Моголь, и я не хочу еще раз пережить такой вечер, как в четверг. Послушай, вообще говоря, ты бы должна до сих пор еще сидеть на гауптвахте. Я позволю тебе повидаться с Расселом, но пока что я настаиваю на комендантском часе с девяти вечера. По-моему, это более чем справедливо.
— А по-моему, нет!
— В девять темнеет, так что вы уже не сможете рисовать этюды, верно я говорю? — усмехается папа.
Я слабо улыбаюсь в ответ. Не знаю, кто кому здесь морочит голову. Но, по крайней мере, я смогу увидеться с Расселом, хотя бы при дневном свете!
Я поднимаюсь к себе в комнату и еще раз перечитываю его письмо. Еще несколько раз. Потом спускаюсь вниз, звоню Надин и рассказываю ей, что все хорошо и что Рассел обошел весь город, разыскивая меня, стучался практически в каждую дверь.
Надин не так сильно потрясена, как я рассчитывала. У нее включен на полную мощность новый альбом Клоди (видимо, семейства нет дома), она подпевает во весь голос и от этого слушает невнимательно. А мне необходимо кое о чем ее спросить.
— Надин, ты правда считаешь, что у Рассела ненадежный вид?
Надин явно ерзает у телефона.
— Да нет, Элли, что ты. Я это просто говорила, чтобы тебя утешить. И глаза у него не слишком близко посажены. Наверное, мне так показалось, потому что он щурился, пока тебя рисовал.
Удовлетворившись этим, я звоню Магде. Но она первой выкладывает мне замечательную новость: ее папа заказал для нас три билета на концерт Клоди в следующем месяце!
— Вот так! Ты рада, Элли? Клоди тебя развеселит. Он тебе совсем не нужен, правда же?
— Ну, вообще-то, может быть, и нужен, Магда.
Я рассказываю ей все в подробностях, нагнетая еще больше драматизма — у меня получается, что Рассел обегал практически всю округу, разыскивая меня.
Я жду — что скажет Магда? На том конце провода молчание.
— Вот видишь, он меня не обманывал, — говорю я.
— Извини, Элли, я что-то не поняла. Ты хочешь сказать, он тебя обманул, потому что папа не разрешил ему выходить из дома?
— Он меня не обманывал, он хотел прийти.
— Но папочка его не пустил.
Эти слова насчет папочки мне совсем не нравятся. Помолчав, я спрашиваю:
— Надо думать, ты по-прежнему считаешь, что Рассел сопляк, что он просто выпендривается?
Слышно, как Магда поперхнулась.
— Нет-нет, точнее, я имею в виду не именно Рассела. Просто большинство парней в одиннадцатом классе… В смысле, они, конечно, получше, чем убогие придурки из десятого, не говоря уже о девятом, но все-таки они… не то, чтобы совсем взрослые.
— Значит, по-твоему, Рассел недостаточно взрослый?
— Ой, Элли, да не цепляйся ты к каждому слову! На мой взгляд, все мальчишки недостаточно взрослые, и точка. Но твой Рассел просто замечательный… насколько это возможно для мальчишки.
Я радостно соглашаюсь и прошу ее поблагодарить своего папу за то, что он заказал нам билеты. Нужно будет как-нибудь подъехать к моему папочке, чтобы подкинул малость наличных, но с этим, наверное, лучше подождать до завтра, а то сегодня мы уже и так полдня потратили на переговоры.
Я решаю задобрить папу, соорудив для него еще одну чашку кофе, хотя уже приближается время чая. Непонятно, куда девались Анна с Моголем? Мне необходимо поговорить с Анной наедине — пусть она пообещает не рассказывать, как я в пятницу потихоньку ездила на несостоявшееся свидание с Расселом. Если папа узнает, что я нарушила его приказ, он может совсем запретить мне встречаться с Расселом. А мне просто позарез нужно с ним увидеться!
Я представляю, как он ходит из дома в дом и расспрашивает обо мне. Как в сказке! Рассел — прекрасный принц, выполняющий волшебную задачу: трижды постучаться в каждый дом на этой улице, и еще на соседней, только тогда найдешь принцессу и сможешь ее поцеловать…
Я сижу у себя в комнате, погрузившись в чарующие мечты наяву, пока меня не отвлекает хлопанье входной двери.
Я кричу:
— Анна, это ты?
— Нет, это только я, — отвечает папа. — Я выходил посмотреть, не видно ли их. Не понимаю, куда они пропали.
— А куда они ходили? В магазин? — Я перевешиваюсь через перила, чтобы разглядеть папу.
— Элли! Как будто Анна пойдет в магазин с Моголем. Ты же знаешь, как с ним бывает трудно. Нет, ей позвонила мама Надин. — Папа делает гримасу.
Я хихикаю. Мама Надин — из тех женщин, которые, кажется, утром встают с постели уже накрашенные, с волосами, залитыми лаком, так что прическа напоминает шлем, вооруженные тряпкой и пылесосом.
— Не смей смеяться! Она до сих пор смотрит на меня сверху вниз из-за того, что ты так поздно вернулась домой в четверг, и волнуется, как бы ты не стала плохо влиять на Надин.
— О боже, неужели она опять об этом вспоминала?
— Да, какое-то время. Но кроме того, она рассказала Анне, что сегодня во второй половине дня собирается тащить свою младшенькую, которая так любит покрасоваться, на съемки в местной фотостудии, и спросила, не хочет ли Анна тоже пойти с Моголем.
— Что? С Моголем?
