— Нужно, чтобы вы обменялись телами с нашим гостем.
Карлсен уставился на Ригмар не веря глазам; то же самое и мужчина.
— Ты что, рехнулась?
— Ты отказываешься?
— Ясное дело! — не сказал, отрезал тот.
— Ты же знаешь, я и заставить могу (мужчина в ответ лишь вызывающе вызверил глаза). — Ну давай же, — сказала Ригмар уже более мирным тоном. — Это ненадолго.
— На сколько?
— На десять минут.
Поднявшись, тот нехотя подошел, пока курносое лицо не заполнило экран. Таких разбойничьих глазищ (темные с прозеленью) Карлсен еще не видел.
— Обещаешь?
— Я слова никогда не нарушаю.
Экран опустел.
— Я б не хотел… вызывать проблем, — неуверенно произнес Карлсен.
— Понять ты сможешь единственно так, — пояснила она.
— Что представляет собой этот Грубиг? — заполнил Карлсен короткую паузу.
— Груод с той стороны Гор Аннигиляции. Их мы называем «бараш» — «агрессивный, враждебный» на их языке.
— Он пленник?
— Да.
Дверь на том конце комнаты отворилась, и вошел Грубиг. На поверку он оказался кряжистей и приземистей, примерно на фут ниже Крайски. Походка выдавала вкрадчивую, тигриную мощь, от которой Карлсену стало слегка не по себе.
Он исподлобья посмотрел на Ригмар — на Карлсена даже не взглянул.
— Так десять минут.
— Да.
Лицо и жестокое, и вместе с тем странно привлекательное; эдакий обветренный первопроходец, привыкший к опасностям и невзгодам.
— А потом отпустите меня?
— Ты же знаешь, это не от меня зависит.
— Но ты могла бы…
— Нет! — спокойно, но властно отрезала она. — Пустой разговор.
Грубиг взметнул бровищи.
— Ну ублаженьице, хоть какое-нибудь!
— Посмотрим.
Грубиг вперился ей прямо в глаза: между ними явно происходил какой-то обмен. Тут, к удивлению, лицо у Ригмар зарделось.
— Еще раз так сделаешь — я тебе знаешь что устрою!
— Эх, да посмачнее бы, — распутно осклабился Грубиг (видно, все нипочем). Он впервые перевел взгляд на Карлсена. — Откуда будешь?
— С Земли.
— Гм! — лишь презрительно хмыкнул тот.
— Мы попусту теряем время, — одернула их Ригмар и указала жестом на дверь.
Небольшая комнатка с обшивкой из матово-серебристого металла напоминала чем-то ту, что на квартире Крайски в Бауэри. Широкие стеклянистые столпы из пола в потолок — и те знакомые, только эти цилиндрические и более прихотливого вида, со стеклянными подиумами и рядом соединительных трубок.
Грубиг открыл дверь и шагнул в столп с таким видом, будто уже знаком с процедурой. Линия, составляющая кромки двери, моментально исчезла из виду, словно стекло заплавилось и слилось воедино. Едва войдя в соседний столп, Карлсен увидел, как Ригмар переключает что-то на пульте управления. Вокруг ног и головы у него сгустился красный туман, перетекший постепенно в оранжевый, желтый, синий. В этот миг приятная сладость расслабила в ощущение доверия и приятия. Время как бы замедлилось, затем потекло вспять — любопытный эффект, все равно, что перематывать жизнь наоборот. С возвращением сознания Карлсен он моментально ощутил силу и удовлетворенность вроде тех, когда у них с Аристидом был обмен в солярии. Веса значительно прибавилось (по земным меркам, никак не меньше трех центнеров), но мышцы играли силой куда большей, чем требуется для поддержания веса.
Слева, когда оглянулся, ничего не оказалось. Столп стоял теперь справа, и в нем находилось его, Карлсена, собственное тело — странно застывшее, с закрытыми глазами.
Ригмар открыла дверь и выпустила его. Карлсен изумленно увидел, что и женщина изменилась — он даже подумал было, что на ее место пришла какая— нибудь помощница.
Она наблюдала за его изумлением.
— Ну, что?
— Ты… выглядишь иначе.
Он понимал, что ухватывает ее реальность совершенно по-иному, а следовательно и видит ее другим человеком. Никогда еще с такой ясностью не ему приходилось убеждаться, что восприятие каждого имеет сугубо свой ракурс.
— Как именно?
Если б не самоконтроль, Карлсен бы сейчас вспыхнул до корней волос.
— Ты можешь быть откровенен, — подсказала она. — Более того, в этом вся и суть.
Вздохнув всей грудью, Карлсен попытался вызвать в себе отстраненность ученого.
— Когда я находился в своем теле, — заговорил он медленно, — ты мне виделась довольно чопорной, вроде школьной директрисы. Теперь, — он прокашлялся, — мне хочется тебя изнасиловать.
Выражение он намеренно смягчил. На самом деле возобладать ею жаждалось так, как изголодавшемуся тигру вонзить клыки в кус мяса. Хорошо хоть, короткая туника скрывает то, что там творится ниже пояса.
— Я знаю, — сказала Ригмар. — Мы и с ним менялись телами.
От изумления даже неистовое желание чуть приослабло.
— Вы с ним?? Как?
— Мне надо было узнать, что значит быть особью мужского пола.
— И как оно было?
— Неприятное было ощущение, — взвешенно сказала она, — видеть женщин добычей, которую тянет сожрать, поглотить. У меня потом кошмары были.
— Но что, разве нельзя что-то с ним сделать?… — Карлсену подумалось о чем-нибудь вроде кастрации, допустим, вживлении женских гормонов.
Ригмар покачала головой.
— Это невозможно, по двум причинам. Прежде всего, телами можно меняться только по согласию — иначе есть риск серьезного повреждения. Я пообещала, что не изменю его нервной системы. Во-вторых, изменение зависит от ума. Если я не могу изменить ему ум, то это напрасная трата времени.
Понятно, почему. Штат Теннеси как-то принял закон о кастрации сексуальных преступников. Оказалось, бесполезно: они так и продолжали заниматься тем же самым. Они не видели себя иначе, а то, как человек себя видит, составляет его наисущественную часть.
— У нас не так много времени. Мы с ним условились, только на десять минут. Так, вначале давай проверим твои соматические реакции. Ты чувствуешь какую-нибудь явную разницу между восприятием своим и Грубига?
Карлсен оглядел лабораторию.
— Да нет… в целом никакой. Белые предметы, разве что, по краям окружены как бы спектром.
— Ладно. Подойди теперь к окну.
Он послушно подошел. Окно выходило в сад за лабораторией. Само обилие красок от цветущих кустов
