Моя жизнь после смерти

'Правду или вызов', грешат неопределённостью и всегда воспринимаются по- разному любыми двумя зрителями. Лишь в её студийных фильмах (где финальный монтаж выполняется другими людьми) мадонна выглядит почти такой же незатейливой (и бесхитростной), как символическая Мадонна массовой культуры; точно так же только в одном студийном фильме Орсона «Незнакомец» мы встречаемся с бесхитростным «героем», бесхитростным «злодеем» и бесхитростным сценарием.

В 'Правде или вызове' мы видим Мадонну на могиле матери, и этот 'момент истины' выразительно раскрывает то огромное потрясение из-за смерти матери, от которого актриса не оправилась до сих пор. Если принять во внимание умелое использование световых эффектов в этом эпизоде и явные актёрские способности Мадонны (в её видеофильмах они раскрываются лучше, чем в голливудских фильмах), отважимся ли мы принять этот 'момент истины' за чистую монету или воспримем это как «понты». И кто вообще монтировал этот фильм?

(Мадонна была его режиссёром и сомонтажёром…)

Позже мы видим её встречу с Кевином Костнером, который кажется большинству из нас невероятно интеллигентным и тонким актёром. Здесь же он выглядит на удивление пустым и поверхностным, а Мадонна — ещё грубее и вульгарнее, чем её представляет публика. Чудо: оба актёра смело отказываются играть и показывают нам «правду». Но разве найдётся хоть один человек, за исключением газетного критика из Сан-Хосе, который, не сомневаясь, примет это за чистую монету? Даже если бы Джойс и Уэллс никогда не жили, разве смог бы любой читатель Свифта принять эпизод встречи Мадонны с Костнером за «откровение», ничуть при этом не засомневавшись?

Как вы думаете, сколько раз Кевин с Мадонной репетировали эту сцену перед тем, как её снимать?

А как начёт сексуальных исповедей Мадонны в этом фильме? Сначала она откровенно заявляет о своей лесбиянской ориентации, позже «признаётся», что выдумала эту 'лесбиянскую историю' ради шутки. Какому из «признаний» верить?

Я ни в коей мере не утверждаю, что любая взятая наугад сцена в 'Правде или вызове' заимствует игровые приёмы Уэллса. Я просто констатирую, что, как метко подметила Прибрэм, когда речь идёт о художнике, который своим творчеством часто как бы намеренно нас запутывает и провоцирует, наверное, было бы наивно и опрометчиво считать «документальные» части фильма менее ироничными и двусмысленными, чем «сценические» песенные и танцевальные номера, пародирующие кондиционированные родовые и кастовые правила. Нравится нам это или не нравится, многие современные поп-звёзды играют с публикой в постмодернистские игры.

В этой связи мне вспоминается ещё один фильм, поставленный актрисой Луизой Лассер (более известной на телевидении как 'Мэри Хартман'). По-моему, этот фильм прошёл в субботнем ночном эфире только один раз. Я лишь помню, что эта небольшая короткометражка мелькнула на телевидении лет двадцать тому назад, так что даже не знаю, как она называлась.

В этой короткометражке пародийного характера с полдюжины актёров сидят в кафетерии и непринуждённо болтают. Ничего не происходит; никто не говорит ничего интересного. Заметно лишь то, что режиссёр скрупулёзно придерживается принципов системы Станиславского и cinema verite. Нам показывают 'срез жизни' и кажется, что никакое действие больше не разворачивается. И вдруг актёр забывает свою реплику. Как режиссёр, Лассер, естественно, вмешивается и предлагает всем сделать небольшой перерыв и повторить сцену заново.

Во время перерыва актёры беседуют с режиссёром, и мы начинаем различать профессиональные и эмоциональные оттенки их отношений. Затем неожиданно другой актёр забывает свою реплику и кто-то — «настоящий» режиссёр — появляется в кадре и предлагает после небольшого перерыва повторить сцену заново. Мы понимаем. Что этот «реальный» эпизод так же, как и предыдущий, — всё та же игра по сценарию, а сценарий тоже кажется «реальным» лишь до тех пор, пока кто-то не забудет свою реплику…

Едва начинается следующая беседа между режиссёром и актёрами, изображение постепенно расплывается и исчезает. Конец.

Мне кажется, если бы вы по-лассеровски раскрыли ещё четыре или пять «матрёшек», то подошли бы к буддийской концепции Просветления.

Глава двадцать девятая Господь-Воитель

В которой мы узнаём ужасные тайны о патриархате и начинаем представлять Сионское Аббатство в новом свете

Нет, не думаю, что мне когда-нибудь удастся одолеть Мачо Гранде

'Самолёт II: продолжение'

О, Драконоглавый Бог, мы привели тебе мужчин в обмен на Вангу.

'Дикие женщины Ванги'

В мои руки попала ещё одна книга, раскрывающая «реальные» сокровенные тайны Сионского Аббатства. Наверное, некоторые из вас вздохнут с облегчением, узнав, что в ней, слава Богу. Ничего не говорится о полой Земле, жене и сыне Иисуса или неугомонных пришельцах с Сириуса. В ней просто разъясняется, что Аббатство представляет собой интеллектуальную элиту ужасного. Запачканного в крови, зловещего и порочного ПАТРИАРХАТА, как его изображает радикально-феминистическая мифология.

Автор книги 'Внутри 'мужского клуба': тайны патриархата' — Хоторн Эбендсен. Из этого произведения можно узнать, что Аббатство зародилось ещё в недрах первых исключительно мужских тайных обществ, которые появились в племенах каменного века. (некоторые оккультные деятели хотели бы проследить столь древние корни и у франкмасонства…) По мнению автора, на заре бронзового века. Когда войны и торговые отношения коренным образом изменили жизнь даже самых далёких от цивилизации обществ и расширили общественные связи, эти магические братства начали объединяться и ныне слились в Сионское Аббатство.

Как утверждает Эбедсен, основные «тайны» Аббатства — мистические доктрины, лежащие в основе ПАТРИАРХАТА, — не имеют ни малейшего отношения ни к голове дьявола, изображённой на гербе города Стене, ни к падающим там с неба лягушкам, ни к проклятой церкви Магдалины в Рене-ле-Шато, ни ко всему остальному, о чём мы уже наслышаны. Все эти истории — сплошная «липа», или, как говорят англичане, отвлекающие маневры, призванные направить исследователя по ложному следу и скрыть настоящую правду.

А настоящая правда, как сообщает нам Эбендсен, покоится на двух надёжно охраняемых тайнах:

Аббатство считает Истинным Богом иудаизма, христианства и ислама, который явился Аврааму и назвал себя Аль-Шаддай, 'Господом—Воителем'. Другими словами. Аббатство заключило божественный союз с римским Марсом, египетским Ра-Хур-Куитом, греческим Аресом, тевтонским Вотаном и служит богу войны и кровопролития.

Поклонение этому богу заключается в ведении войны (что может больше всего хотеть бог войны?) и в многочисленных и ужасных жертвоприношениях людей и животных, которые протестантские фундаменталисты и журнал 'MS.' приписывают заговору сатанистов. В действительности же, по мнению автора книги, сатанисты к этому не причастны: священная война и ритуальное кровопролитие представляют собой самую древнюю и истинную форму иудейской, христианской и исламской веры. Поздние, более человеческие образы божества — например, 'бог любви' — создавались