Сильвия охотно продавала копии, и, чтобы их приобрести, покупателям приходилось занимать очередь. Это обстоятельство ставило Сильвию в разряд «нужных людей».
Она отлично понимала, что никогда не станет своей в том высшем обществе, члены которого покупают ее скульптуры, стремятся к встречам с ней, приглашают ее на свои вечеринки. Временами ей казалось, что она вообще чужая в этом мире. Однако несмотря на это, она охотно принимала приглашения и поддерживала контакты с богатыми и известными людьми в ожидании, что случится что-то необычное.
Иногда она приглашала их на свои вечера. Как правило, эти вечера оборачивались чрезвычайно утомительным бременем: днем ее жизнь заполняли Джеффи, деревья и финансовые проблемы, что составляло значительную нагрузку для ее хрупкого организма.
Вчерашний вечер стал исключением, и не только потому, что он оказался очень коротким. Приезд Алана вдохнул какую-то новую жизненную силу в этот старинный дом, согрев и осветив его. Сильвии казалось, что она легко сможет привыкнуть к тому, что Алан будет приходить к ней каждый вечер, что, здороваясь, она будет целоваться с ним, прикасаться к его коже…
Она с раздражением отогнала эти мысли. Нет смысла предаваться подобным фантазиям. Когда-то у нее уже был такой период — она жила тогда на окраине города, в крошечном домике с садиком.
Сильвия попыталась взять себя в руки. Уже много лет она не вспоминала о своей старой квартире, о той жизни, в которой бок о бок существовали Сильвия Нэш и мужчина. Эта жизнь кончилась навсегда: нет уже ни той Сильвии Нэш, ни того мужчины. Мужчина умер, а сегодняшняя Сильвия Нэш не нуждалась в прежней жизни. Из обломков старой она построила себе новую. И никто не вправе повернуть ее вспять.
Да и к тому же Алан Балмер был уже занят.
Маленькая, приятная, вполне респектабельная фантазия — единственное, что ей сейчас оставалось. Сильвия подумала, что неплохо бы позаботиться о своей репутации, и криво усмехнулась.
Она вернулась на кухню. Джеффи еще сидел за столом и скреб ложкой по дну тарелки. Сильвия налила ему стакан молока.
— Хорошо, малыш… — прошептала она, ласково поглаживая пальцами вьющиеся волосы мальчика, пока тот большими глотками пил молоко. — А сейчас мы умоемся и отправимся к доктору Балмеру, пока в его приемной еще не очень много людей.
Джеффи не обращал на нее никакого внимания. Он покончил с молоком и разглядывал дно стакана.
«В один прекрасный день ты будешь разговаривать со мной, Джеффи, будешь называть меня мамочкой…» Сильвия поцеловала его в лоб. Как могла она так сильно любить это существо? Существо, которое даже не ощущало ее присутствия?
«Ты будешь, черт побери. Ты будешь!»
Ярко освещенная приемная была переполнена людьми самого разного возраста, вида и роста. Регистраторша сказала Сильвии, что доктор Балмер подчеркнул имя Джеффи и их сейчас же пригласят в кабинет. Двое малышей при виде Ба подняли крик, и вьетнамец вышел, чтобы подождать в машине. Сильвия села напротив дамочки, одетой в дешевое синтетическое платье и с плохо скрываемой завистью разглядывающей ее изящную курточку от Альберта Нитока.
Маленькая девочка лет четырех-пяти, с голубыми глазами и светлыми прямыми волосами подошла к Джеффи. Некоторое время она рассматривала его в упор, а затем вдруг сказала:
— А я здесь с мамой, — и указала пальчиком на женщину, сидевшую в другом конце комнаты и углубившуюся в чтение журнала. — Вот это моя мама.
Джеффи посмотрел поверх ее левого плеча и ничего не ответил.
— Моя мама больна, — сказала девочка громко, — а твоя мама тоже больна?
Для Джеффи эта девочка была всего лишь предметом обстановки — он не уделил ей ни малейшего внимания, — однако ее громкий голос привлек внимание других пациентов. В комнате стало тихо — все ждали, что же все-таки ответит Джеффи, но мальчик молчал. Сильвия закусила губу и вся напряглась, стараясь найти выход из создавшегося положения. Но маленькая девочка сделала это за нее.
— У моей мамы болит животик, — выпалила она, — вот мы и пришли к доктору. Моя мама все время бегает в туалет.
В приемной раздался сдержанный смех, женщина, покраснев, отложила журнал и вывела маленькую девочку из приемной.
Джеффи не засмеялся и даже не улыбнулся.
Вскоре их вызвали в кабинет для осмотра. Сильвия посадила Джеффи на стол и раздела его до трусиков, которые, кстати, оказались сухими. Джеффи обычно ходил сам в туалет, но если он был чем-то сильно занят или находился не дома, то просто мочился в трусы. Няня измерила ему температуру, сказала, что она в норме, и велела немного подождать. Алан пришел через десять минут. Он улыбнулся Сильвии и наклонился к Джеффи.
— Значит, ночью у тебя было все в порядке, малыш? Животик больше не болел? Ну-ка, ложись и покажи мне его.
Обследуя Джеффи, он продолжал разговаривать с ним так, как если бы перед ним лежал обычный восьмилетний мальчик. Что сразу же понравилось Сильвии в манерах Алана — так это его подход к Джеффи. Большинство врачей, с которыми она имела дело, тщательно и осторожно обследовали мальчика, но никто и никогда не разговаривал с ним на равных. Они беседовали с ней, а не с Джеффи. «И в самом деле, чего с ним говорить, если он не слушает и не отвечает?» И Сильвия не замечала этого до того самого дня, когда Джеффи упал и разбил себе локоть, и им пришлось ехать к Алану. Сильвия была уверена, что у мальчика перелом, и бросилась было с ним в больницу к своему дяде Лу, но потом вспомнила, что Лу в тот момент находился в отпуске. Зато его бывший компаньон доктор Балмер был на месте. Сильвия и Балмер познакомились несколько лет тому назад в приемной дяди Лу. Тогда ей еще ничего не было известно об Алане, кроме того, что дядя как-то обмолвился о нем, будто бы он «очень толковый». И вот теперь Сильвия отважилась показать Джеффи этому «толковому доктору».
Короткий визит к нему стал для нее самым настоящим откровением. Аутизм Джеффи нисколько не смущал Алана. Он обращался с Джеффи как с нормальным человеческим существом, а не с чурбаном, лишенным слуха, зрения и речи. Когда он говорил, в его голосе чувствовалось уважение, пожалуй даже почтение к больному, ведь он обращался к иному человеческому существу. И это не было театральной позой. Сильвия чувствовала, что подобная манера общения с людьми органически присуща этому человеку. Когда Алан поднял Джеффи со стула, тот на мгновение прильнул к нему. И это решило все. С тех пор одному только доктору Алану Балмеру было дозволено лечить Джеффи.
Дядя Лу немного обиделся, узнав, что Алан обследовал Джеффи, но эта обида была сущим пустяком по сравнению с тем взрывом негодования, который последовал после того, как Сильвия передала историю болезни Джеффи в клинику Алана…
И вот теперь она вновь наблюдает, как «толковый доктор» ощупывает и простукивает животик Джеффи. С годами Алан становился все красивее. Седина коснулась его темно-каштановых волос, что, впрочем, ничуть не старило их обладателя. Напротив, он стал выглядеть еще более импозантно. Алан отвечал идеалу мужчины: высокий, стройный, с длинными ногами и проницательными темно-карими глазами…
— Ты молодчина, Джеф, — сказал Алан, усадив мальчика на стол. — Однако ты начинаешь толстеть. — Он сел рядом, нежно обнял Джеффи за плечи и повернулся к Сильвии: — У него слегка вздут животик. Он очень быстро глотает пищу?
— Втягивает, как пылесос.
— Вы не можете проследить за тем, чтобы он ел помедленнее?
— Легче сказать, чем сделать.
— Надо либо уменьшить порции, либо сделать так, чтобы он больше двигался.
— Пожалуй, я запишу его в скауты, — ответила Сильвия с едва заметным оттенком иронии.
Алан почувствовал саркастическую нотку в ее ответе и вздохнул:
