Масло булькало в горлышке, выплескивалось на асфальт, но скоро потекло широкой струей, и она поливала все вокруг, медленно пятясь назад, опустошала бутыль за бутылью, глядя, как тягучая золотистая жидкость растекается по легкому уклону дорожки, словно горячий мед, покрывая ее гладким плотным слоем.
— Теперь направо, к дверям гаража, — велел Раф, протягивая последний полугаллон. — Не оставим гаду ни одного местечка, где можно зацепиться.
Лизл повиновалась и вернула ему пустую бутылку.
— Хорошо. Что теперь?
— Теперь будем сидеть и ждать. — Он посмотрел на часы. — Недолго осталось.
Они вернулись в машину, Раф отъехал за полквартала за угол, остановился у бровки тротуара. Уже почти рассвело. Лизл ясно и четко, без всяких помех видела гараж Брайана и подъездную дорогу.
Они ждали. Раф не выключал мотор и обогреватель. Было тепло. Слишком тепло. Лизл стало клонить в сон. Она почти спала, когда мимо пронесся черный спортивный автомобиль.
Раф тихонько присвистнул.
— О, кажется, он весьма возбужден. Интересно узнать почему? Может, он зря сгонял в больницу? Может, выставил себя полным идиотом перед персоналом в травмпункте? Это не оправдание. Доктору следует знать, что нельзя так гнать через жилые кварталы.
Автомобиль Брайана, взвизгнув шинами, резко свернул на подъездную дорожку — и продолжил полет.
Сработали тормоза, он вильнул, но сцепления с залитым маслом асфальтом не произошло, машина врезалась в дверь гаража и застыла под каким-то безумным углом среди искореженных обломков.
Лизл, задохнувшись от ужаса, смотрела во все глаза, борясь с желанием выскочить и побежать к месту происшествия.
— Господи, он цел? — вскричала она.
— Ему везет, — заметил Раф. — Смотри.
Дверь машины Брайана открылась, и Лизл увидела его мертвенно-бледное лицо. Он держался за голову, выглядел ошарашенным, но серьезно не пострадал.
Она почувствовала, как на губах ее медленно расплывается улыбка.
«Так тебе и надо, ублюдок».
Выбравшись из машины, чтобы осмотреть повреждения, он ступил на масленый асфальт, замолол вдруг руками, как мельница, судорожно заерзал ногами, словно натирал паркет, и грохнулся навзничь, взбрыкнув ногами в воздухе. Лизл расхохоталась. Она ничего не могла с собой поделать. Она никогда не видела Брайана в таком комическом положении. Ей это понравилось.
Зажав рукой рот, она наблюдала, как он переворачивается и ползет дальше на четвереньках. Спина белого пальто была теперь черной, волосы выпачкались в машинном масле. Ему почти удалось встать, но ноги снова разъехались, и он снова свалился, на этот раз лицом вниз.
Лизл так хохотала, что не могла дышать. Она застучала кулачком по плечу Рафа.
— Увези меня отсюда, — задыхаясь, пробормотала она, — пока я не умерла со смеху.
Раф улыбался, трогая с места.
— Ну, он теперь не наводит столько страху, правда? — сказал он.
Лизл помотала головой. Ответить она не могла, так как все еще смеялась. Брайан Каллаген уже никогда не сможет навести на нее страх.
Ей хотелось задать вопрос.
— Почему, Раф? Почему ты все это со мной проделываешь?
— Потому что я люблю тебя, — сказал он с великолепной улыбкой. — И это только начало.
Мальчик в пятнадцать лет
Кэрол перехватила его у входной двери.
— Ты даже не собираешься сказать «до свидания»? — спросила она.
За два последних года Джимми так вытянулся, что был уже выше ее. Стройный, красивый, он смотрел на Кэрол сверху вниз, словно кот на миску еды, которая не вызывает у него ни малейшего аппетита.
— Зачем? Мы больше никогда не свидимся.
Джимми каким-то образом удалось внести изменения в свидетельства о его рождении, хранившиеся в Арканзасе, так что по документам ему было теперь восемнадцать. Он нанял в Остине мошенника-стряпчего, который раздобыл судебное постановление, обязавшее ее перевести на него большую часть состояния. В эти последние годы он обращался с ней как с куском дерьма. Сколько раз она испытывала отвращение к своему сыну, ненавидела его, страшилась его. И все-таки что-то в ее душе оплакивало потерю при мысли об его уходе.
— Я растила тебя, ухаживала за тобой пятнадцать лет, Джимми. Разве это ничего не значит?
— Это не срок, — сказал он. — Все равно что глазом моргнуть. Даже меньше. О чем тебе беспокоиться? Можно подумать, ты ничего не заработала за это время. Я оставляю тебе миллионы долларов на забавы.
— Ты что, не понимаешь?
Он удивленно взглянул на нее.
— Чего не понимаю?
Они смотрели друг на друга, и Кэрол признала, что он действительно не понимает.
— Не важно, — сказала она. — Куда ты едешь?
— Сводить старые счеты.
— С тем рыжеволосым, которого ты все ищешь?
Впервые на его лице на мгновение отразилось какое-то чувство.
— Я велел тебе никогда не упоминать о нем! — Потом лицо смягчилось, сложилось в холодную усмешку. — Нет. Я собираюсь возобновить старое знакомство.
И ушел. Ни прикосновения, ни улыбки, ни взмаха руки, даже плечами не пожал. Просто отвернулся и пошел к поджидающему его спортивному автомобилю.
Когда ее Джимми уехал, Кэрол принялась плакать. И ненавидела себя за это.
Глава 13
Канун еще одного Нового года.
Стоя возле кладбища Святой Анны в Бейсайде, мистер Вейер проследил за исчезающими в темноте красными огоньками подфарников такси, потом повернулся и пошел к кладбищенской стене. Такси вернется за ним через час. Он дал шоферу банкнот в полсотни долларов на чай и сообщил, что когда он вернется, получит вторую половину. Он вернется.
Мистер Вейер нашел большой гранитный камень, который торчал из земли рядом со стеной, и присел на него. Декабрьская стужа, сковавшая мерзлую землю, начинала пробирать его до костей.
— Пришел немножко с тобой посидеть, — сказал он стене.
Ответа от необозначенной, неупокоившейся могилы, лежащей прямо по ту сторону, не последовало.
Вейер не мог попасть на кладбище в такой час, тем более в канун Нового года, так что решил просто посидеть рядом. Магда не станет скучать по нему нынче вечером. Она даже не знает, что нынче праздник. Он вытащил термос, наполненный горячим кофе с коньяком, и плеснул немного в крышечку. Выпил и почувствовал, как холод улетучивается.
