Брейди не похож на типа, который согласен обречь себя на такое существование. Разве что он совершенно выжил из ума.
— Он абсолютно здоров, но одержим идеей, что именно ему суждено завершить Опус Омега...
— Опус?..
— Опус Омега: Последняя Цель, Конец Трудов — то есть захоронить эти омерзительные колонны во всех предписанных местах.
— Вы имеете в виду... — Джек вытащил из кармана лоскут кожи Ани и развернул его перед Гертой, — вот по такому образцу?
Тень боли скользнула по измученному лицу женщины.
— Да, — вздохнула она. — Именно так.
— Тогда все сходится воедино. Больше никаких совпадений, верно? Я не могу выкинуть эту кожу, вы нанимаете меня для проникновения к дор.менталистам, где я вижу глобус Брейди и узнаю рисунок на нем... все очень тщательно организовано.
Черт возьми, он чувствовал себя жалкой марионеткой.
— Словом «организовано» вы оказали мне большую честь. Никто — ни Иное, ни Союзник и, конечно, ни я — не обладает правом такого контроля. Люди и объекты размещаются поблизости друг от друга в надежде, что это даст определенный результат.
— Брейди тоже так считает?
— Он руководствуется своими соображениями. Я сомневаюсь, что у него есть хоть какое-то представление о том новом мире, которое создает Иное, но уверена, он считает — человек, который завершит Опус Омега, будет вознагражден высоким положением в нем.
— Но как он вообще узнал об Опусе Омега?
— Ему тоже приснился сон, но в нем предстала карта мира. На ней был ряд точек на глобусе, и из каждой из них шли линии к другим. Когда три линии пересекались, место их скрещения вспыхивало. Он не имел представления, насколько они важны, пока к нему в руки не попала запрещенная книга «Компендиум Шрема».
— Запрещенная? Как можно запретить какую-то книгу? Наложить на нее запрет в Бостоне?
Герта терпеливо улыбнулась его непониманию:
— Что-то вроде. Она была запрещена в пятнадцатом веке католической церковью.
— Шестьсот лет назад... очень старая книга.
— Она уже была таковой, когда ее запретили. На самом деле она куда старше. Никто толком не знает,
Джек тихо присвистнул.
— Что же в нем была за чертовщина?
— Много чего. Перечни и описания непредставимых обрядов и церемоний, чертежи и диаграммы древних механизмов, но сердцем «Компендиума» было описание Опуса Омега — конечного процесса, который и обеспечит приход того, что называется «Иным миром».
Джек зябко поежился.
— Иное... И что тогда?
— Ты, конечно, понимаешь, что эта война космических теней длится гораздо дольше, чем существует человечество. Миллионы лет, прошедших с той поры, как первый человекообразный встал на задние лапы, — не более чем мгновение для протяженности этого конфликта. Он начался еще до того, как сформировалась Земля, и будет длиться долго после того, как остынет Солнце.
Джек знал это — по крайней мере, ему рассказывали, — но принять эту концепцию было по-прежнему трудно.
— И как все, что запрещают, — продолжила Герта, — «Компендиум» не мог долго оставаться погребенным. Маленькая и незаметная секта монахов в этом монастыре провела годы, прокладывая туннели и тайно пробиваясь в ущелье. Они добрались до книги, но, прежде чем успели воспользоваться ею. были перебиты, а книга исчезла на пятьсот лет.
— Но если даже ущелье, заваленное гранитными валунами, с монастырем наверху не могло удержать эту книгу от странствия по свету, где она таилась все эти столетия?
— В том месте, что построил воин Союзника...
— Вы имеете в виду того, о котором мне рассказывала Аня... того, которого я должен заменить? Он настолько стар?
И этого тоже Джек не мог или не хотел принять: нравилось ему это или нет, но он был втянут в космическую войну.
— Куда старше, — сказала Герта. — Почти так же стар, как Противник. Более пятисот лет назад он заманил Противника в каменную ловушку в далеком ущелье Восточной Европы. В нем же он спрятал много запрещенных книг, чтобы они не попали в руки мужчин и женщин, готовых поддаться влиянию Иного. Но весной 1941 года немецкая армия взломала стены этой крепости. К счастью. Противник был убит прежде, чем успел сбежать... хотя его смерть была временным явлением.
— Но «Компендиум» оказался на свободе?
— Да. И этот труд, и другие запрещенные книги в конце концов попали в руки человека по имени Александру, одного из смотрителей хранилища. После войны он продал их книжному антиквару в Бухаресте, который, в свою очередь, перепродал «Компендиум» американскому коллекционеру. Спустя четверть столетия коллекционер был убит, а книга похищена.
— Дайте-ка мне прикинуть, кто нес за это ответственность — Раса... то есть Противник. Верно?
— Не он лично. В то время он был еще ребенком. Но его опекун Иона Стивенс совершил это преступление и позаботился, чтобы «Компендиум» попал к свежеиспеченному выпускнику колледжа, некоему Лютеру Брейди.
— И книга подсказала ему, чтобы он начал погребать бетонные колонны в тех точках на глобусе?
Герта покачала головой:
— Не начал — а завершил. Опус Омега начался задолго до него, но древние никак не могли добраться до определенных мест в Старом Свете, не говоря уж о Новом. Не забывай, «Компендиум» уже давно был спрятан в Трансильванских Альпах, когда Колумб только поднял паруса и поплыл в сторону Америки.
— То есть Брейди продолжил там, где они остановились. Но почему именно Брейди?
— Потому что он из той разновидности людей, которые в высшей степени податливы влиянию Иного. Он и был, и продолжает оставаться под воздействием мечты о власти... чтобы в полном смысле слова изменить мир.
— Я не имел в виду конкретно Брейди. Почему эту работу вообще надо было проводить через кого-то? Почему бы Противнику самому не взяться за дело захоронения колонн? Скорее всего, к настоящему времени Опус был бы завершен, и ему не пришлось бы все время иметь дело с этими тупыми идиотами дорменталистами.
— Но в таком случае ему пришлось бы объявиться. А вот этого Противник никак не хотел.
— Почему же?
— Из-за страха. Он опасался привлекать к себе внимание. Боялся, что насторожится воин Союзника. Поэтому он должен был действовать за сценой.
— Я видел кое-что из того, что может сделать Противник, и если он трусил... значит, тот, кого он боялся, должен быть крутым парнем. Вы его знаете?
Герта кивнула:
— Знаю. И довольно хорошо.
— Как его зовут?
