С каждым словом он подходил к ней все ближе и ближе. У него не было ни малейшей возможности увернуться от резкого удара, отбросившего его голову назад, и прежде чем кто-либо из них понял, что происходит, он ударил ее. Энн упала на стул. Она была так потрясена, что не могла произнести ни слова.
Капли крови выступили на губах Хэрба, там, где их рассекло бриллиантовое кольцо Энн. Хэрб потрогал их и посмотрел на свой палец.
— Все записывается, милочка, даже это, — сказал он. У нее на щеке горело большое красное пятно. Она не сводила с него взгляда, серые глаза потемнели от ярости.
— Расслабься, детка, — сказал Хэрб. Он снова говорил спокойным и веселым тоном. — Для тебя ничего не изменится, ни в свободе действий, ни в чем-либо другом. Ты же знаешь, что мы не весь материал используем, но это дает редакторам больше возможностей для отбора. Самое интересное большей частью передается по записи. Ты не скомкала ни одного эпизода, все прошло как чистое золото. Многим ли женщинам приходится покупать револьвер для самозащиты? Подумай. Подумай обо всех, кто ощутил этот револьвер в руке, кто почувствовал все то, что чувствовала ты, когда взяла револьвер и разглядывала его.
— Когда вы вставили аппарат? — спросила Энн.
Джон почувствовал холодок в спине, какой-то легкий отзвук возбуждения. Он понимал, что сейчас происходило с миниатюрным передатчиком, какая буря эмоций поступала в него. На лице Энн видны были лишь небольшие ее следы, но бушующая внутри ее мука в это время точно записывалась. Ее спокойный голос и спокойное лицо были ложью; только пленка никогда не лгала.
Хэрб тоже почувствовал эту бурю. Он подошел к ней, встал на колени и взял ее руки в свои.
— Пожалуйста, Энн, не сердись на нас так. Мне отчаянно нужен был новый материал. Когда Джонни устранил последние неполадки и мы смогли вести передачи круглосуточно, нам надо было это испробовать. Не было бы ничего хорошего, если бы ты об этом знала: так ничего нельзя проверить.
— Когда вы вставили передатчик?
— Около месяца тому назад.
— А Стюарт? Один из твоих людей? Он тоже передатчик? Ты нанял его… Это верно?
Хэрб кивнул. Она вырвала свою руку и отвернулась. Он встал и подошел к окну.
— Ну и что из этого! — закричал он. — Если бы я познакомил вас на каком-нибудь приеме, вы бы не нашли в этом ничего дурного. Что меняется от того, что я сделал это таким образом? Я знал, что вы понравитесь друг другу. Он так же талантлив, как ты, у него такие же вкусы и интересы. Он родился в такой же бедной семье, как ты. Все было за то, что вы поладите друг с другом.
— О да, — сказала она почти рассеянно, — мы поладили.
Она раздвинула пальцами волосы, стараясь нащупать рубцы.
— Все уже зажило, — сказал Джон. Она посмотрела на него так, будто забыла о его присутствии.
Энн встала.
— Я найду хирурга, — сказала она, сжимая голову побелевшими пальцами, — нейрохирурга.
— Пытаться удалить передатчик очень опасно, — медленно проговорил Джон.
Она посмотрела на него долгим, внимательным взглядом.
— Опасно? — Он кивнул. — Ты мог бы его вытащить?..
Он вспомнил самое начало, когда он успокаивал ее, уговаривая не бояться проводов и электродов. Ее страх был страхом ребенка перед неизвестным и непонятным. Много раз он доказывал, что она может доверять ему, что он ее не обманет. Он не лгал ей — тогда. Но она и теперь не могла не доверять тому, кого некогда любила. Как она ждала! Он мог освободить ее…
В ее глазах отразились страх и доверие к нему. Он медленно покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Никто не может.
— Понятно, — чуть слышно проговорила она. Глаза ее потемнели. — Я бы умерла, да? А у тебя была бы интересная серия, Хэрб. Тебе, конечно, пришлось бы подделать сюжетную линию, но ведь у тебя это так хорошо получается! Несчастный случай, критическое состояние, нейрохирургическая операция, и все, что я ощущаю, передается бедным домашним курицам, которые никогда не переносили нейрохирургической операции… Здорово! — сказала она ироннчески-восхищенным тоном. Глаза у нее стали совсем черными. — В общем, ты теперь используешь все, что бы я ни сделала. Если я убью тебя, это будет просто материал, из которого редакторы отберут самое интересное: суд, тюрьма — очень драматично. С другой стороны, если я убью себя…
Джон похолодел, Хэрб рассмеялся.
— Сюжетная линия будет примерно такой, — сказал он. — Энн полюбила незнакомца, полюбила глубоко и искренне. Все знают, как глубока эта любовь — они же все ее чувствовали, как ты понимаешь. Она застает его с хорошенькой девочкой. Стюарт заявляет, что между вами все кончено — он любит другую. В порыве отчаяния Энн кончает с собой. Ты и сейчас уже передаешь целую бурю страстей, дорогуша, верно? Ничего, когда я просмотрю запись этой сцены, я выясню…
Она швырнула в него стакан, кусочки льда и апельсиновые корки разлетелись по комнате.
— Это чертовски здорово, детка. Грубовато, но они ведь всегда этого жаждут. Эта серия им очень понравится, когда они примирятся с тем, что потеряли тебя. А они примирятся с этим, можешь не сомневаться. Так всегда бывает. И потом, им же будет очень интересно узнать, что испытывает человек, умирающий насильственной смертью… А если мы дадим аудитории смерть, то мы должны дать ей новую жизнь. Закончить одну со звоном. Начать другую со звоном. Мы уже нашли девочку. Мы покажем ее как Золушку, которая становится звездой. Они ее тоже полюбят.
Энн вся сжалась. Глядя на нее, Джон почувствовал, как у него сокращаются и стягиваются мышцы. Он не знал, сможет ли выдержать запись чувств, которые она сейчас излучала. Его охватила волна возбуждения. Он понял, что проиграет всю запись, прочувствует все — невероятным усилием воли сдержанную ярость, ужас перед смертью, на которую будет глазеть публика, и, наконец, нестерпимую боль. Он познает все эти чувства.
Резким движением Энн поднялась, она стояла выпрямившись, голова ее была высоко поднята, рот плотно сжат.
Безжизненным голосом она сказала:
— Стюарт должен приехать через полчаса. Мне надо переодеться. — Она ушла не оглядываясь.
Хэрб подмигнул Джону и поманил его к выходу.
— Проводишь меня на аэродром, малыш?
В машине он сказал:
— Ближайшие несколько дней не отходи от нее, Джонни. Может наступить еще более сильная реакция, когда до нее по-настоящему дойдет, в какой капкан она попала, — он снова усмехнулся… — Ей- богу, это здорово, что она так доверяет тебе, малыш!
— Ты думаешь, она еще на что-нибудь годна после того, что произошло?
— Она ничего не может с собой поделать. Она слишком полна жизни, чтобы преднамеренно избрать смерть. Она будет бороться за то, чтобы выжить. Она станет более осторожной, более чувствительной к опасности, более возбудимой и более возбуждающей… Мы здорово ее зарядили. Придется, наверно, даже кое-что отредактировать, смягчить немножко. — В голосе его звучало торжество. — Знаешь, это была неплохая идеи насчет Стюарта и девочки. Кто бы мог подумать, что она даст такую реакцию! Она совсем как не затронутые цивилизацией дикари, живет чувствами. Она, Стюарт, новенькая девочка… Их мало осталось, они рассеяны в разных местах, но мы их разыщем. Мы употребим в дело всех, кого найдем.
Джон вернулся в отель, чтобы быть рядом с Энн, на случай, если он ей понадобится. Но он надеялся, что она оставит его в покое.
Когда он включал экран, пальцы у него дрожали. Внезапно он вспомнил девушку, которая плакала на прослушивании, и ему захотелось, чтобы Стюарт ударил Энн; пальцы у него задрожали еще сильнее. Стюарт был в программе с шести до двенадцати, и Джон пропустил уже целый час передачи. Он опустился в глубокое кресло и приладил шлем. Он не включил звук, дополняя передачу собственными словами и мыслями.
