готовиться к телевизионной передаче. Никто не пытался помешать нам. Либо Янси получил от кого-то хороший совет на сей счет, либо у него самого хватило ума понять, что любая попытка сорвать мое выступление только придаст событию еще более сенсационный характер.
Я помог операторам и техникам выгрузить из машины тяжелое оборудование. Больше мне нечего было делать, и я стал наблюдать, как солнце – большой алый шар на ниточке – медленно опускается за верхушки деревьев и крыши. Освещенные его лучами, ярко зеленели лужайки вокруг Капитолия. Время от времени я бросал взгляды на белую башнеобразную громадину этого здания, отвесно вздымавшегося в розоватую голубизну неба. Посыпанные белым песком дорожки прорезали лужайки там и сям и обегали статую Хьюи Лонга.
Он стоял, устремив бесстрастный взгляд в пылавшее на западе небо. А когда закат погас и небо из голубого стало серым, а потом фиолетовым, луч никогда не выключавшегося прожектора вытянул, залив желтым светом, фигуру Лонга, неподвижного, как языческое божество.
Начало темнеть. Я наблюдал за бесконечной возней техников с камерами, прожекторами и проводами, чувствуя себя далеким и отрешенным от того, что они делали. Между тем они делали это для меня. И камеры и прожектора скоро нацелятся на мое лицо; я был причиной суеты, происходящей на ступенях Капитолия. Вероятно, подумал я, вот так же отчужденно приговоренный к повешению взирает на то, как плотники вбивают последние гвозди в его виселицу. Но мне нечего было бояться, никто не собирался меня вешать. Потом я попытался представить себе, что я палач. И у палача, и у его жертвы ощущения в этот миг были бы одинаковы. Да, да, в этот миг, но, конечно, не в самый последний.
В небе уже зажигались первые звезды. Близилось время передачи.
Я обрадовался, когда один из техников крикнул:
– Стив, подойди ближе! Нам нужно проверить установку камер и освещения.
РОБЕРТ ЯНСИ
Я наблюдал за ними из окна кабинета. Худой и высокий Джексон прохаживался по ступенькам лестницы; хрупкий и беззащитный, он представлял собой прекрасную мишень. Но время моего алиби еще не наступило.
Был момент, когда Джексон повернулся ко мне спиной, и я мысленно отметил меж его лопаток нужную точку. Около минуты он стоял неподвижно, словно нарочно подставлял спину, и в эту минуту я испытывал к нему такую нежность, какую испытываешь только к женщине. Потом он переменил место, мишень исчезла, и Джексон снова превратился в человека, готового отправить меня на электрический стул.
СТИВ ДЖЕКСОН
Внезапно вспыхнули прожектора, и все передо мной запылало ослепительным желтым пламенем. Я невольно зажмурился, а когда снова открыл глаза, прожектора уже мне не мешали, и я смотрел на белые ступени лестницы.
– Прекрасно! – заметил режиссер передачи. – Стой на этом же месте, когда мы включим камеры.
– Сколько еще ждать? – спросил я.
Он взглянул на часы:
– Полчаса.
Я подумал, что можно было бы открыть бронзовые двустворчатые двери, войти в вестибюль с высоким потолком и из будки телефона-автомата позвонить Янси в последний раз. Я взялся за ручку двери, но дверь оказалась на замке. Несколько секунд я рассматривал выбитые на бронзе и казавшиеся черными в свете прожекторов рисунки. Не попытаться ли проникнуть в здание через запасной вход? Нет, на это у меня уже не оставалось времени. Я отошел от двери и снова вступил в бледный круг света.
РОБЕРТ ЯНСИ
Открылась дверь, и в кабинет вошли два моих полицейских – Пэкстон и Бьюсан.
– Почему задержались?
– Простите, господин генерал, но вы приказали прибыть в семь тридцать, а сейчас только семь двадцать одна, сэр.
– Да? Ну, хорошо. Давайте приступим к делу.
Я вручил им несколько докладов и засадил за работу – читать бумаги вслух, проверять цифры, уточнять отдельные пункты и так далее. Я выбрал Пэкстона и Бьюсана потому, что мог положиться на них как на вполне надежных свидетелей. Преданность их не вызывала у меня ни малейших сомнений, тем более что недавно я повысил их в должностях и обещал повысить снова.
Разумеется, я не открыл им свои планы. Не видел в том необходимости. Они оба знали, что им предстоит делать и говорить. Именно так они сделают, именно то скажут и никогда не упомянут ни о чем даже в разговоре между собой.
А сказать они должны будут вот что: я, генерал Роберт Янси, в те минуты, когда был убит Стив Джексон, находился вместе с ними в моем кабинете.
Сделать же они должны были вот что: забыть, что как раз в это время я на несколько минут выходил из кабинета в туалет. Только и всего.
Все это я подготовил только за одну последнюю неделю – весьма тщательно, не спуская глаз с часов и прорепетировав пятнадцать раз.
В нужное время я выйду в мужскую уборную. У дверей своего кабинета я прихвачу портфель с разобранным карабином. В мужской уборной, этажом выше, висит заблаговременно принесенное мною штатское пальто с перчатками в кармане и шляпа. Я войду в уборную в военной форме, а выйду в пальто и шляпе. Пользуясь лифтом, поднимусь на шестой этаж. Пройду в расположенную там кладовую, где хранятся всякие хозяйственные вещи и принадлежности; дверь кладовой я открою заранее припасенным универсальным ключом. Окно кладовой выходило на ступеньки парадной лестницы Капитолия. Я выбрал это помещение потому, что из него можно было стрелять под нужным углом, и потому, что в это время уборщицы должны находиться в другом месте. Под благовидным предлогом я получил график их работы и трижды проверил, как он соблюдается. Выяснилось, что соблюдается и что женщины в это время убирают помещение на девятнадцатом этаже. Все было проверено.
