– Ну а теперь иди, скажи ему и возвращайся. Через десять минут все будет позади.
Улыбнувшись, она дотронулась до моей руки:
– Конечно.
– Может, мне пойти с тобой?
Все еще улыбаясь, она покачала головой.
– Нет, я справлюсь сама.
Она коснулась рукой волос, бросила последний взгляд в зеркало и направилась к двери.
– Пока, милый, – сказала она. – Я сейчас вернусь.
Она отворила дверь и вышла. И вдруг, почти закрыв дверь, снова открыла ее.
– Стив, – сказала она, – я люблю тебя.
Затем дверь закрылась, и я услышал, как замерли ее шаги в длинном коридоре.
Знал ли я тогда? Я не уверен. Я так отчаянно хотел не знать, что, может, и не знал.
Сев в кресло, я закурил сигарету, но, затянувшись раза три, бросил ее на пол. Затем подошел к окну и выглянул.
Сильвестр все еще стоял на причале. Он замер в ожидании, как тигр, притаившийся на скале над тропинкой.
Из отеля вышла Ада и по дощатому настилу направилась к причалу. Высокая, вся в белом, она широким шагом шла навстречу Сильвестру. Потом шаги ее стали более размеренными и вскоре совсем стихли.
Он повернулся к ней лицом. Не сделав ни единого движения, не меняя позы, он вдруг как-то подобрался и словно замер перед прыжком. И спина Ады по мере удаления от меня и приближения к Сильвестру тоже словно сузилась. Он сделал два легких, выжидательных шага ей навстречу, и я увидел, как на его темном лице сверкнула насмешливая улыбка. Он чуть приметно поклонился, и Ада в ответ кивнула своей золотоволосой головой.
Сильвестр заговорил – не спеша, чуть небрежно. Я видел, как золотоволосая голова качнулась отрицательно: 'Нет'. Затем по движению ее головы и губ я понял, что она что-то быстро и настойчиво говорит.
Сильвестр улыбнулся и тоже заговорил. Улыбка так и осталась на его лице. Ада покачала головой, повернулась и сделала шаг в сторону отеля. Он положил ей на плечо руку, и она остановилась.
Потом она дернула плечом, его рука упала, и она пошла по узкому настилу к отелю. Сильвестр шел рядом, казалось, не спеша, но и не отставая. Я опять услышал шаги Ады. Каучуковые подошвы Сильвестра были беззвучны.
Они прошли под окном, вошли в отель. Теперь я их не видел.
Итак, все кончено. Похоже, что кончено. Я попытался осознать свой страх, вытащить его на свет, определить его. Теперь его можно было определить, ибо все было позади. Я боялся, что она уедет с Сильвестром, выйдет замуж за Томми Далласа, а я останусь один. Я вслух расхохотался. Смейся, ведь приговор отменен. Дыши, ибо ты выиграл.
Я выиграл и понял, что не надеялся на победу. Она меня потрясла, я ослабел от радости. Я боялся, что меня снова одолеет страх.
Я испытывал удовольствие, чувствуя, как тает комок под ложечкой. Затем я ощутил у себя на лбу пот и, дотронувшись, убедился, что он холодный. Тогда я налил, не разбавив, виски, выпил одним глотком, и сразу холод уступил место жаре.
Я откинулся в кресле, делая глубокие, медленные вдохи, ослабляя одну за другой каждую мышцу и каждый нерв.
Все в порядке, все в порядке, Ада идет сюда.
На следующей неделе мы поженимся, я буду больше работать, вести себя умнее, все будет прекрасно, все придет в норму.
Я полулежал, откинув голову и закрыв глаза, прошла минута или час, я сел и выпрямился. Ады все не было.
Я взглянул на часы и увидел, что прошло пять минут. Ее не было. Я смотрел, как секундная стрелка несколько раз обошла циферблат. Я хотел было спуститься за ней, но вспомнил, что обещал не вмешиваться.
В эту минуту я услышал стук мотора и, не успев еще подойти к окну, понял, что это мотор яхты.
Словно во сне, я увидел, как матрос в брезентовых штанах, медленно наклонившись, поднял канат и бросил его с причала на палубу и вслед за ним – как в замедленной съемке – прыгнул сам.
Мотор застучал сильнее, острый кремово-серебряный нос отвернул от причала, и судно медленно, но неумолимо, как судьба, повернуло в открытый залив. Я видел, как, набежав на причал, ударилась о него волна, превратившись в воронки, а винты загудели еще громче.
Медленно, как во сне, где каждое движение доведено до гротеска, острый нос судна, завершив полный разворот, очутился в открытом море.
Судно зарылось в пену, и его синий вымпел затрепетал на ветру. На палубе, позади рулевой рубки, стоял Сильвестр в той же шапочке яхтсмена с козырьком, а рядом с ним, придерживая рукой пряди мокрых золотистых волос, Ада.
Она стояла выпрямившись, в своем белом платье, не улыбалась и не отрывала глаз от воды. Затем она обернулась и лишь на мгновенье скользнула взглядом по отелю. Если она и видела меня, то ничем этого не проявила. Отвернувшись, она снова стала смотреть на волны залива, который ей предстояло пересечь,
