но мне кажется, он поступал так по той же причине, по какой помешал ей осуществить ее новоорлеанскую затею.
Он хотел вернуть ее в политику. После того, что случилось с Марианн Ленуар, она забыла о своих честолюбивых намерениях. Вся ее энергия была теперь направлена только на то, чтобы занять положение в обществе. Сильвестр же хотел использовать эту энергию там, где он считал нужным, и предпринял соответствующие шаги.
И его план сработал. Теперь Ада была существом, начиненным такой злостью, с какой не могла сравниться ярость преисподней, и всем, кто был в радиусе ее действия, следовало держать глаза широко открытыми, а голову опущенной.
Как сказала Ада, это была в самом деле очень интересная сессия.
ТОММИ ДАЛЛАС
– Для чего ты это делаешь? – спросил я. – Что ты намерена доказать, погубив этих четверых?
– Это ведь далеко не все, – поддакнул мне Сильвестр, но чувствовалось, что в душе он тоже горит желанием осуществить задуманное.
Мы сидели у меня в приемной вечером того дня, когда были зачитаны проекты Ады.
– Я прекрасно знаю, что это не все, – сказала Ада с ненавистью в голосе.
– Может, тебе, Томми, удастся как-нибудь убедить ее? – Сильвестр был до приторности вежлив, как всегда, когда у него появлялась новая точка зрения. – Неужели тебе трудно уговорить ее отказаться от этой вендетты?
– А вы думаете, легко? – Я почувствовал, что краснею.
Для чего он это сказал? Ему превосходно было известно, что я не имею на нее никакого влияния. Только он один мог остановить ее. Он мог бы, если бы захотел, в ту же секунду заставить ее отказаться от ее намерений. Она бы и начать не осмелилась, не дай он согласия. Для чего он это сказал? Наложи он вето, законопроекты никогда не были бы внесены. Все начиналось с него.
– Итак, мы ничего не можем сделать, – подытожил он.
Законопроекты не были одобрены, но их и не отвергли, и 'мальчиков' одного за другим стали вызывать ко мне в кабинет. Первым явился Алва П. Будэн. Его черные как деготь волосы были приглажены на косой пробор, глаза за стеклами в тяжелой оправе казались по-совиному круглыми, а вид у него, когда он вошел, был такой, будто он до смерти напуган, но решил встретить ее с достоинством.
Усевшись на край стула, этот почтенный джентльмен то и дело менял положение ног, шевелил пальцами рук, а глаза его метались за стеклами очков. Секунду он смотрел на меня, потом перевел взгляд на Аду и наконец уставился в пол.
Я откашлялся.
– Мистер Будэн!
Почтенный джентльмен не отрывал глаз от пола.
– Мистер Будэн! – тихо позвала его Ада.
Он быстро взглянул на нее, она улыбнулась, и он снова опустил глаза.
– У нас... У нас небольшое затруднение, – сказал я.
Он продолжал смотреть вниз.
– Нам необходима ваша помощь... чтобы провести законопроект, – добавил я.
Он ничего не ответил, и тогда Ада все так же тихо сказала:
– Послушайте, мистер Будэн, вы нас крайне удивляете. Мы, разрешите вам заметить, весьма разочарованы. Мы считали вас своим другом.
Мистер Будэн что-то промямлил.
– Мы считали вас другом, а вы нас разочаровали, – повторила Ада ласково и печально.
Мистер Будэн опять что-то промямлил.
– Мистер Будэн, – начала Ада совсем тихо, – не найдете ли вы возможным пересмотреть свою точку зрения и проголосовать на следующей неделе за нас?
Он что-то прошептал.
– Что, мистер Будэн?
– Нет. Не могу.
– О, мистер Будэн! – Она вложила в эту реплику и обиду и вместе с тем беспокойство за него. – Как жаль, что вы так непреклонны. Ведь именно в вашем округе губернатор намеревался разместить тот центр отдыха, который был одобрен законодательным собранием летом. Но для строительства этого центра нужны деньги. А губернатор не может подписать финансовый законопроект, пока у него не будет денег.
Почтенный конгрессмен упорно глядел в пол.
– Вам понятен вопрос, мистер Будэн?
Опять бормотанье.
– Если центра не будет, винить будут вас, мистер Будэн. – Ее голос стал жестким. – Так что же мы решим?
Почтенный конгрессмен издал какие-то хриплые, каркающие звуки.
