Я позвонил Корел ровно в девять, и снова все оказалось легко и просто. Она уже получила мои розы, и это помогло. Корел собиралась куда-то в гости, играть в бридж. Два имени из тех, что она упомянула, были мне знакомы, так что мне удалось высказать несколько подходящих замечаний.
Я также дал ей понять, что едва могу дождаться завтрашнего дня. А еще сказал, что во мне закипает гнев против Криса Лундгрена. Если он не перестанет тыкать в нос советами Мэриан Форсайт, я передам свой счет Меррилу Линчу или еще кому-нибудь. Всякий раз, когда мне нужны были советы этой женщины…
Она фыркнула и согласилась со мной. Конечно, по отношению к бедняжке Мэриан вышло нехорошо, но когда женщины достигают такого возраста, они начинают чувствовать, что — как бы это сказать? — ну, что им не на что больше надеяться, и ожесточаются.
— Ты знаешь, она в Нью-Йорке… Сегодня звонила Билл Макьюэн…
— Зачем ей это было нужно? — спросил я подозрительно.
— Попросила поместить в газете ее объявление. Собирается продать свой дом. Билл говорит, что она намерена приехать сюда в субботу.
— Так-так.., полагаю, будет говорить обо мне каждому встречному и поперечному. После того как я предложил ей выплатить шестимесячную зарплату, она в ответ хлопнула дверью…
— Ну я бы не стала беспокоиться насчет того, что она будет кому-нибудь что-нибудь болтать…
Потом мы обменялись обычными «Люблю тебя», «Скучаю по тебе» и закончили разговор.
«Прекрасно!» — подумал я. Я начинал испытывать к этой подлой гадючке столь же нежную любовь, какую питала к ней и Мэриан.
Потом позвонил капитану Уайлдеру и сказал ему, что я в городе и буду у него в восемь утра.
Он объяснил мне, как добраться до причала.
Я распорядился, чтобы меня разбудили ровно в семь, разделся и буквально свалился в постель.
Выключив свет, я сразу же подумал о Мэриан, и меня охватило такое чувство одиночества и тоски по ней, что я чуть не застонал от боли. У меня не было даже ее фотографии. Потом напряжение, в котором я находился последние часы, отпустило меня, словно лопнувшая пружина, и я провалился в темноту…
…Она бежала впереди меня по тротуару, подвешенному в пространстве на гигантских тросах, а под нами были только пустота и туман. Она убегала все дальше и дальше, и, наконец, ее поглотил туман. Лишь слышались звуки ее удаляющихся шагов.
Когда я проснулся, то понял, что запутался в простыне, а также услышал, что звонит телефон.
На меня вновь навалились реальные события, и меня даже затошнило от страха. Но потом это прошло. Конечно, я понимал, что все так и будет: ведь в момент пробуждения вы беззащитны.
Все это пустяки, подумал я. Пройдет еще несколько дней, и острота чувств сгладится. Я снял трубку, мне сообщили, что сейчас ровно семь утра.
Капитан Уайлдер оказался пухлым и веселым человеком с неиссякаемым запасом шуток и грязных историй, а его помощником — молодой кубинец с весьма ограниченным знанием английского языка.
Для них обоих я был еще одним обладателем чековой книжки, с которой можно с успехом снять кругленькую сумму, оставив при этом хозяина вполне счастливым. Я, разумеется, был в темных очках и в рыбацкой шапочке с низким козырьком.
Я испробовал на молодом кубинце те немногие испанские слова, которые знал Чэпмен, и немного поговорил о рыбной ловле в Акапулько.
Выход в море не доставил мне никакого удовольствия. Я все время думал о том, что где-то там, на глубине, лежит его труп, придавленный тоннами воды.
Мы не поймали ничего достойного упоминания, да это было и к лучшему — значит, мне не придется отбиваться от фотографов. Я объяснил команде, что важное дело вынуждает меня вернуться раньше, чем предполагалось, и в три часа мы уже были у причала.
По новоорлеанскому времени было два часа дня.
Вернувшись в мотель, я позвонил по телефону.
— Крис! Это Чэпмен! Как насчет «Уорвика»?
— О, мистер Чэпмен! Приветствую вас! Как идет рыбалка? Успешно?
— Паршиво, — коротко объяснил я. — Так что же с этими злополучными акциями?
— Гм.., дайте сообразить. Вчера мы продали на шесть тысяч. К вечеру цена на них возросла, и мы продали еще на две тысячи. С тех пор цена держится на одном уровне. Так что у нас остаются еще две тысячи…
— Все верно! — энергично сказал я. — Придержите их, пока они снова не повысятся в цене… — Я быстро прикинул в уме. — А теперь вот что.
Мое состояние наличными сейчас должно составлять что-то около тридцати тысяч или немногим больше, верно?
— Д-да.., думаю, что так. У меня нет под рукой точных цифр, но сумма должна быть где-то в районе тридцати тысяч.
— Вот и прекрасно! А теперь слушайте, что мне от вас нужно. Я специально вернулся с моря пораньше, чтобы застать вас — ведь завтра суббота. Пришлите мне чек на двадцать пять тысяч авиапочтой по адресу: отель «Клайв», Майами.
Сделайте это сегодня же. Мне тут кое-что подвернулось — может оказаться вообще грандиозным, если удастся заполучить по моей цене. А я думаю, что удастся. Но мне понадобятся деньги, чтобы поразить их воображение, — либо как приманка, либо как серьезный задаток, если я предложу сделку.
— Земельные участки? — спросил он, и я почувствовал в его словах неодобрение. Люди, имеющие отношение к ценным бумагам, и дельцы по продаже земельных участков испытывают взаимное недоверие по отношению к «инвестициям» друг друга. А потом до меня дошло, что причина-то, видимо, гораздо глубже: он не очень-то верил в состоятельность моих умозаключений.
Всего, чего я достиг и добился, случилось благодаря Мэриан Форсайт, а сейчас, после того как я разделался с ней, трудно было сказать, как пойдут мои дела. И это было прекрасно. Значит, то, как я сейчас действовал, вполне соответствовало исполняемой мною роли.
— Прошу прощения, — продолжал он. — Конечно, это не мое дело. И я не хотел бы вмешиваться…
— Ничего, — ответил я. — Речь идет действительно о земельных участках. Точнее, об участке.
Он весьма обширный и примыкает к шоссе. Если мне удастся купить его, то за восемнадцать месяцев я смогу — после уплаты налогов — получить чистый миллион. Правда, придется потратить порядочный куш наличными, но об этом я уже буду думать после того, как срежу их своим предложением. Значит, так: вы мне вышлете этот чек сегодня же, договорились?
— Хорошо, сэр! Вы получите его вечером. Авиапочтой.
— Спасибо! — сказал я. — До свидания!
Я опустил трубку, тихо вздохнул и налил себе виски. Мы явно продвигались вперед.
Затем я позвонил в отель «Клайв», где для Чэпмена был забронирован номер. Предупредил, что буду в воскресенье вечером, и добавил:
— Я ожидаю очень важное письмо. Возможно, оно придет раньше, чем я приеду, так что сохраните его для меня.
— Будет исполнено, мистер Чэпмен. Мы его примем.
Вооружившись пером и бумагой, я целый час тренировался, расписываясь именем Хэрриса Чэпмена, стараясь достичь совершенства и в то же время автоматизма, чтобы не ошибиться и не написать «Джерри Форбс», если бы что-нибудь меня отвлекло. Потом мне пришла в голову мысль, что за недолгие дни пребывания во Флориде, я уже успел побывать в шкуре трех разных людей. Я был Джорджем Гамильтоном, Джерри Форбсом и теперь — Чэпменом. А через десять дней снова превращусь в Форбса. Пройдет еще какое-то время, и я, возможно, сам не смогу сказать, кто же я есть на самом деле.
Я сравнивал результаты своих подписей с подлинником. На мой взгляд, они выглядели совершенно одинаково. Возможно, эксперт смог бы отличить одну подпись от другой, если бы возникли сомнения, но для этих сомнений не было никаких оснований.
Я порвал исписанные листки и утопил их в туалете.
Около шести часов я принял душ, побрился и надел один из костюмов Чэпмена. Брюки были мне немного широки в поясе, примерно дюйма на два, но я застегнул пиджак на все пуговицы, так что эта деталь была
