— Нет! — завопил Пижма, и лицо, над которым он потерял всякий контроль, стало раскалываться под кожей, как паковый лед. Зрелище было ужасное — Тео охотно зажмурился бы, но не мог. — Выберите в жертву кого-то другого! Я делал все, о чем вы просили!
— Скорее, отец. — Ужасный Ребенок закрыл глаза, будто в экстазе. Казалось, что он стоит на пороге кухни, полной восхитительных запахов. — Время пришло.
— Это так, Пижма — ты делал все, о чем я просил, но ты предатель по природе своей и каждый день начинал с того, что было выгодно Квиллиусу Пижме. Стремясь к власти, которую я тебе обещал, и страшась моего гнева, ты предал Штокрозу, Нарцисса и прочих своих союзников, однако оставил лазейку, чтобы вернуться к ним снова, если наше предприятие не увенчается успехом. В один прекрасный день у тебя может появиться новая, ошибочная идея, что выполнение моих просьб перестало быть выгодным для тебя. Я хочу избавить нас всех от недоразумений в будущем. — И Чемерица бросил констеблям: — Делайте, что я сказал.
— Как же так, милорд... — заикнулся один из них. Все констебли смотрели в яму с ужасом, которого даже защитные очки не могли скрыть. — Прямо туда... к королю с королевой?
— Куда же еще? В том-то вся и суть. Еще вопросы? Делайте, что велят, или отправитесь туда вместе с ним.
— Позволь мне, отец! — Антон Чемерица извлек из нагрудного кармана острый, зловещего вида инструмент. С поразительной сноровкой он сгреб Пижму за длинные белые волосы, запрокинул его голову назад и чиркнул по горлу своим лезвием. Вопли Пижмы перешли в бульканье, лицо превратилось в неузнаваемое месиво из рубцов и кровоподтеков: косметические чары развеялись окончательно и навсегда. Из раны брызнула кровь. Констебли, гримасничая от страха и отвращения, очень старались, чтобы она не попала на них.
— Бросайте же! — сказал лорд Чемерица.
Констебли подтащили Пижму к самому краю и толкнули. Он сделал несколько спотыкающихся шагов вниз, сшиб торчащий обломок стекла и рухнул в наполненный светом колодец.
Тео напрягся, ожидая какого-то всплеска, какой-то вспышки тепла и света, но плазма в ответ на падение Пижмы только налилась красным цветом, придав яме оттенки закатного неба.
— Есть! — крикнул Ужасный Ребенок. — Его кровь отворила дверь, отец! — Он поднял вверх ладошки, как будто просился на руки. — Скорей! Помоги мне пройти туда!
Чемерица направился к Тео.
«Ну, вот и все. Моя очередь». Тео напружинился так, что боль прошила позвоночник, но так и не сдвинулся с места. Он видел перед собой последние мгновения Пижмы, видел, как тот катится вниз, обливаясь кровью. А что, если эти мгновения не были последними? Что, если Пижма обречен умирать вечно в этом багровом пруду? И его, Тео, ждет такая же участь? Он обвел глазами всех остальных. Ужас, который испытывали Дурман и Наперстянка, боролся с алчностью и нетерпением. Кумбер висел на руках констеблей. Ребенок трясся в радостном пароксизме из-за чего-то, открывшегося ему. Затем внимание Тео привлекло что-то еще, какое-то движение на том берегу озера. Он подумал' было, что это паромщик Робин, особенно когда фигура скользнула с берега в воду, но она исчезла и больше уже не показывалась.
Что бы это ни было, явилось оно слишком поздно. Бледное лицо Чемерицы было спокойно, и только безумное напряжение взгляда выдавало, как он взволнован. Силу его воли Тео чувствовал, как нечто материальное.
— Теперь твой черед, сын Фиалки. Нам нужен ключ, чтобы отпереть последнюю дверь.
Тео обнаружил, что может говорить, хотя каждое слово давалось ему с болью — он словно вытягивал из себя колючую проволоку.
— Нет... у меня... никакого... ключа.
— Ты сам и есть ключ, дурень. Твой родной отец не допустил, чтобы я один распоряжался энергией королевской четы, когда мы все уже поклялись отнять власть у монархов. Другие поддержали его, а я тогда был недостаточно силен, чтобы заставить их передумать. Энергию распределяли мы двое, Фиалка и Чемерица. Мы могли использовать ее только по взаимному согласию, которого между нами, разумеется, не было.
— Я... все-таки... не...
— Это больше не имеет значения. Ты не твой отец и не способен противиться мне, Тео Вильмос, он же Септимус Фиалка. Протяни руки.
Тео уперся так, что мышцы свело судорогой, но его руки, несмотря на это, стали медленно подниматься. Лорд взял их в свои, холодные и сухие, и заговорил нараспев:
Чемерица произносил эти поэтические строки без всяких эмоций, но Тео чувствовал идущую от него волну. Если Тео действительно был ключом, сейчас его вставили в замок и поворачивали, словно в какой-нибудь безотказной системе ядерного бункера. Вот почему он говорит так, будто поет. Из-за давления в голове Тео казалось, что его опускают на дно океана. Для него это не стихи, а формула какой-нибудь там водородной бомбы.
Давление внутри Тео усиливалось, преобразуясь во что-то другое — как будто то, что он всегда воспринимал как неотъемлемую часть себя самого, теперь стремилось на волю. Ужасный Ребенок снова вошел в его сознание. Теперь он действовал уже не украдкой. Переполнявшая его холодная радость понемногу высасывала из Тео жизненную энергию — Тео чувствовал, как она уходит по длинному, очень длинному трубопроводу в космический вакуум.
Давление возросло еще больше, и мальчик умильно произнес: Отдай это мне. Уступи. Ты все равно не жилец.
Тео еще боролся, но чисто рефлекторно. Чем бы ни был этот ключ, идеей или предметом, он не мог удерживать его долго. Он не испытывал тошноты, но при этом его одолевала потребность извергнуть из себя что-то постороннее. Это напоминало роды, но роды заведомо безнадежные, точно он знал, что его плод в любом случае не будет живым. Он вспомнил о Кэт, и память о ее страшном бескровном лице, выражающем одно лишь отчаяние, вцепилась в него намертво. Теперь он уже плохо ее помнил, но его мучила мысль о том, что он, хотя и против воли, собирается сделать с ней и с другими, кого он знал и даже любил. Джонни, Кэт, ее родители и подруги, его сотрудники из фирмы Хасигяна и люди, которых он в глаза не видел, — все они будут ввергнуты в беспредельный ужас, и он не в силах этому помешать. Он даже не часть этого проекта, он всего лишь ключ, неодушевленный инструмент в руках Чемерицы.
«Нет! Я не позволю им!» Да чего там, все бесполезно. Они уже это делают — подключаются к дремлющей силе короля и королевы, чтобы Чемерица со своим гомункулусом могли открыть дверь в какую-то непредставимую жуть. Тео думал об этом и чувствовал, как барьер внутри него уступает и что-то начинает струиться наружу, как вода из лопнувшего меха.
