— На самом деле все было как раз наоборот. Мартин коротко рассмеялся:
— Хочешь знать, почему он бросил тебя?
— Он сказал тебе?
— Да, конечно. Ты знала, что он заядлый игрок?
Эрика чуть нахмурилась и задумчиво сказала:
— Мне известно, что он ходил на скачки…
— И в один прекрасный день проигрался в пух и прах, оказавшись в долгах. Его единственным достоянием был дом с ресторанчиком, который он сдавал тебе.
— Значит, он должен был срочно продать его.
— Да. То, что ты попала тогда в аварию, оказалось ему на руку.
— И, поскольку он оказался трусом и испугался объяснений, он просто исчез.
— Да, — мягко подтвердил Мартин.
— А я отнесла это за счет того, что очень подурнела после аварии. Сестра в больнице говорила мне, что он приходил, когда я лежала без сознания. Но больше он не возвращался.
— Ты вовсе не подурнела, — сказал Мартин с такой нежностью в голосе, что Эрика чуть не заплакала. — Ты не можешь подурнеть;
— В самом деле?
— Да.
Эрика снова погладила Мартина по лицу, ее губы дрогнули в улыбке:
— Сейчас в том доме магазин электротоваров.
— Я знаю.
— Давай не будем больше об этом.
— А о чем будем? — с улыбкой спросил Мартин.
— О том, как мы станем любить друг друга и как сделаем детей. Ведь ты обещал Шарлотте, — добавила Эрика с озорной улыбкой.
— Так давай не будем терять время!
— Согласна. А скажите-ка, мистер Белчер, почему вы, при вашей любви к детям, не женились до сих пор?
Мартин улыбнулся.
— Я ждал, когда придет время. Наверное, я считал, что из меня не получится хороший муж, что еще не встретил подходящую пару. Может быть, дело в том, что я всегда мечтал иметь такую же прекрасную семью, какая была у моих родителей и у брата. Но потом я встретил тебя.
— Я постараюсь стать тебе хорошей женой, — пообещала Эрика.
— И мы переедем в другой дом.
— Переедем?
— Да. Я ненавижу этот дом. А ты?
— Я тоже, — засмеялась Эрика. — Я нахожу его ужасным. Я предупреждала тебя, что нельзя покупать дом заочно.
— Ты, как всегда, оказалась права, миссис Белчер.
Эпилог
Дики весело подпрыгивал на коленях у матери, совершенно не обращая внимания на ложку с кашей, которую Эрика терпеливо и настойчиво подносила к его ротику. Малыша гораздо больше занимали пичужка, прыгавшая по перилам веранды, гонявшийся за бабочкой Дядя Чарли и Шарлотта, которая из самых лучших побуждений, желая привлечь внимание брата к еде, делала вид, что кормит кашей Мелиссу.
Эрика в очередной раз поднесла ложку с овсянкой ко рту малыша, и ей наконец удалось его заинтересовать… Дики размахнулся и хлопнул по надоедливой ложке пухлой ручкой. Ком каши описал параболу и шлепнулся прямо в пасть подбежавшему к столу Дяде Чарли.
Эта уморительная картина вызвала дружный смех.
— Ты же видишь, милая, он не голоден, — отсмеявшись, заметил Мартин. — Поешь лучше сама.
Он подошел к Эрике и, с нежностью поцеловав жену в каштановую макушку, взял у нее Дики и слегка подбросил его на руках. Мальчик заливисто рассмеялся.
Мартин, спустившись с ним в сад, принялся показывать малышу распускавшиеся цветы, бабочек и жучков. Ему доставляло удовольствие знакомить сына с окружающим миром.
— Мама, можно я помогу папе учить Дики?
— Конечно, солнышко. Только доешь кашу.
Шарлотта, расправившись со своей овсянкой, чмокнула Эрику в щеку и побежала за Мартином, уже затерявшимся среди цветущих яблонь.
Эрика осталась на залитой солнцем веранде одна, чему, признаться, была рада. В тишине и неге июньского утра она неторопливо закончила завтрак, наслаждаясь каждым глотком горячего шоколада и с удовольствием похрустывая тостами с джемом. С тех пор, как к ней, после родов, вернулся вкус, она стала настоящей сладкоежкой. Может быть, отчасти благодаря этому исчезли наконец худоба и угловатость, и ее фигура приобрела ту самую соблазнительную округлость, которая так восхищала ее пылкого мужа.
Закончив завтрак, Эрика поправила распустившиеся от возни с малышом шелковистые волосы, снова собрав их в затейливый узел, и хотела было встать, чтобы убрать со стола, но замечталась, глядя в сад. Так хорошо было сидеть здесь, на уютной веранде их нового дома, и слушать веселые голоса мужа и детей. Эрика совершенно искренне забыла, что Шарлотта ей не родная дочь. Ведь девочка впервые заставила ее всем сердцем ощутить тревожную радость материнства…
Так она сидела, полуприкрыв глаза, наслаждаясь солнечным теплом, покоем, непередаваемым ощущением Любви, окружающей ее… И вдруг Эрике показалось, что это все уже было… И она вспомнила давний сон, приснившийся, казалось, в другой, такой далекой теперь жизни. И подумала, что, может быть, именно то предощущение счастья, дарованное ей когда-то во сне, дало ей силы пережить тяжелые дни испытаний.
