— А как тебе нравятся мои чулки?
— Блеск. У тебя такие красивые ноги!
— Спасибо. Знаешь, Боб, — продолжала она, — ты милый, но почему к тебе так трудно подступиться?
— Я антисоциальный человек. Давай идем. Ты не забыла, нам надо к мировому судье!
— Ты еще не передумал?
— Что значит — не передумал? Я никогда этого не хотел.
— Ну, спасибо. Если я вызываю у тебя такое отвращение, почему ты настаиваешь?
Кажется, мы начинаем все снова, устало подумал я.
— Идем, ради Христа! Идем поженимся! Она посмотрела на меня неприязненно и повернулась к двери:
— Хорошо, я уступаю. Никогда, наверное, не пойму тебя. Чуть скажешь что-нибудь хорошее, как тут же, на одном дыхании, говоришь гадости!
Еще не пробило трех часов, и улицы были опалены послеполуденным солнцем. Мы медленно шли к зданию суда, и Анджелина то и дело выгибала шею, заглядываясь на свое отражение в витринах. Она никак не могла привыкнуть к своему новому облику.
В офисе мирового судьи было жарко и не очень чисто. Он что-то долго бормотал сквозь небрежно подстриженные усы, коричневые от табака, при двух свидетелях, приглашенных нами с улицы. Когда процедура закончилась, я вручил судье конверт с десятью долларами и мы вышли на улицу. На ступеньках крыльца, в тени здания, я медленно начал сознавать, что больше не холост. Я был женат. Я рассмеялся, и Анджелина взглянула на меня удивленно:
— Что тебя так рассмешило?
— Я просто вспомнил одну смешную историю. Вот и все. Были два ирландца. Одного звали Пат, а как звали другого, я забыл. Кажется Моррис.
— А ты понимаешь, что мы женаты? — прервала она меня.
— Знаешь, нет. Я как-то не подумал об этом.
— Мне кажется иногда, что ты просто сумасшедший!
— Ну и куда мы отсюда? — спросил я. Она посмотрела на меня озадаченно. Никто из нас не представлял, что делать после церемонии. Все это было нам как бы навязано, и мы торопились пройти через формальности, по крайней мере я. Теперь же, когда все позади и женитьба — свершившийся факт, мы испытывали чувство пустоты. Теперь некуда было торопиться.
— Я думаю, что мы уже пришли, — проговорила Анджелина взволнованно. Она смотрела на улицу.
— Наверное, да. Ты вернешься домой?
— Нет.
— Ну, ты теперь сама себе хозяйка.
— Да, я знаю.
Мы помолчали с минуту. Потом она спросила:
— А ты куда поедешь?
— Думаю, что в Новый Орлеан. Но эта идея уже потеряла для меня свою привлекательность. Я не мог вызвать у себя по этому поводу прежнего энтузиазма.
— Я хочу поехать сегодня вечером. А ты можешь остаться в гостинице. Я только заберу свои вещи и уеду.
Она покачала головой, все еще не глядя на меня:
— Нет. Это твоя комната, и я не хочу быть тебе обязанной. Я уже и так слишком много тебе должна. — Она показала на полотняный жакет.
— Ты мне ничего не должна.
— Нет, должна. Я бы рада обещать тебе вернуть долг, но не знаю, смогу ли когда-нибудь.
'В ней есть какая-то упрямая честность”, — подумал я. Мы постояли в некотором замешательстве еще какое-то время. Затем она обернулась ко мне:
— Ну, спасибо за все. Прощай.
— Прощай, — беспечно ответил я.
Она медленно спустилась по ступеням на тротуар, постояла несколько мгновений, будто решая, в какую сторону повернуть, и затем уверенно пошла по улице.
Я смотрел ей вслед, чувствуя себя почему-то ужасно. О, эта прямая спина, эти упругие, прекрасные линии ее ног, эта гордо поднятая голова!
Анджелина, бесспорно, очаровательная девушка, такая гордая и упрямая и, может быть, более одинокая, чем кто-либо на свете. И у нее, возможно, осталось всего около двадцати долларов. Конечно, она ни за что не вернется домой, хотя не знает, как заработать себе на жизнь. И существует только один- единственный путь, на который она может вступить. И при этом она была слишком твердой, чтобы заплакать.
Ну, подумал я, меня это не касается. Не открывать же мне женскую школу. Она сама впуталась в эту историю, пусть сама и беспокоится. Но беспокоилась ли она?
Что с Ли? Да, что с Ли? В такую историю попадают двое. Если бы она не захотела, он один, вероятно, не влип бы так. Да, после всего пережитого у нее очень много претензий к Ли, не так ли?
К чему все это морализирование, прервал я себя. Какая разница? Если в такой неприятности никто не виноват, то что же мне беспокоиться? Ведь для меня она никто, так почему я должен волноваться? Пусть идет.
Я догнал Анджелину посреди следующего квартала.
— Подожди минутку, Анджелина. — Я взял ее за руку. — Ты не можешь уйти одна. Давай вернемся в гостиницу и все обсудим.
Глава 14
Анджелина не сбросила мою руку, а просто остановилась и холодно посмотрела на меня.
— Зачем?
— Откуда я, черт побери, знаю? Конечно, это неразумно, но я просто не могу отпустить тебя так. Что с тобой будет?
— А какое тебе дело?
— Не знаю. Сам в толк не возьму. Но она пошла со мной, не сказав больше ни слова. Мы промолчали весь путь до отеля. Войдя в номер, она села у окна и выглянула наружу.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Честно говоря, я ничего еще не придумал. Мы вместе попробуем принять какое-нибудь решение. Единственное, что я знаю, — я не могу оставить тебя так: без средств, без всего. Куда ты пойдешь без денег?
— Мне не нужны твои деньги. Я сел и закурил сигарету:
— Мне наплевать на то, что тебе нужно или не нужно. Факт, что я не могу оставить тебя скитаться одну.
Она не ответила. Только раздраженно пожала плечами, продолжая смотреть в окно. Черт побери эту упрямую девчонку! Ну почему мы не можем не ссориться?
— Послушай, ты была когда-нибудь в Галвестоне? Может быть, нам съездить туда на недельку и пожить в гостинице' на берегу? Мы могли бы отдохнуть и решить дальнейшее. Смотришь, и придумаем, что делать с тобой. А может быть, ты передумаешь и вернешься домой?
Она обернулась. Взгляд ее стал несколько дружелюбнее.
— Я никогда не была в Галвестоне, но мне всегда хотелось увидеть океан. Я даже мечтала об этом. Но я заранее тебе говорю, пытаться уговорить меня вернуться домой — зря терять время. Я не вернусь.
— Точно?
— Я скорее умру.
— Ну хорошо. Что же ты собираешься делать? Ты явно не захочешь жить со мной притом, как мы ссоримся.
— У меня нет никаких планов. Я даже не собиралась выходить за тебя замуж. Это ведь была твоя идея, не так ли?
