смерти, которая придает остроту жизни всем нам. И вот, после нескольких столетий беспросветной скуки они отправляются в города и ставят все на один-два броска костей. Были случаи, когда целые империи рушились в результате того, что пара бессмертных стремилась облегчить тоску парой раундов в ма- джонгг.
Когда узнаешь об истинной подоплеке многих событий, невольно лишаешься иллюзий. Вот почему у таких, как я, иллюзий давно не осталось.
— Добрая старая традиция бессмертных, я так понимаю? — сказал я. — Вот что, вытрите-ка глаза и расскажите мне все по порядку.
Он потер щеки и начал.
— Ну, мы играли в фан-тан в шанхайском клубе, и я проигрывал — о, это было так несправедливо! В фан-тан просто невозможно столько проиграть — при том, что на каждом броске шансы пятьдесят на пятьдесят! — Он застонал. — Это все из-за By Меня! — всхлипнул он.
— Каким образом?
— Если бы в этой пропащей стране хоть как-то вознаграждалась предприимчивость, я бы выиграл.
— Не обязательно. Возможно, игра велась нечестно.
Он уставился на меня:
— Что вы имеете в виду?
Я зажег сигарету.
— Вы ведь кладете бобы в тарелку, верно? А затем ставите на чет или нечет — и для того, чтобы изменить результат, вам нужно лишь припрятать боб в ладони. Простейшая в мире вещь. А если хотите быть абсолютно уверенным в удаче, вам нужно всего лишь спрятать несколько бобов в рукаве и потом добавлять боб из рукава или нет, в зависимости от того, на что ставит соперник.
Глаза Хан Шана округлились от запоздалого прозрения. Он завыл и затопал ногами.
— Крыса! Мошенник! Так вот как он выиграл!
— Несомненно. Ну а теперь говорите, кто был этот японский прохвост?
— Его имя Теруо Шокан Но Ками Минамото Но Тадаоки. — Лицо Хан Шана исказилось от злости. — Он сказал «Зови меня Теруо. Пойдем в клуб, пропустим по стаканчику, развлечемся. Подцепим девочек. Мы, бессмертные, должны чаще встречаться!» — Хан Шан помрачнел. — Мне следовало знать, что он что-то замышляет.
Действительно. Ясно, как божий день, что тот, кто приглашает такого обормота, как Хан Шан, разделить сомнительные удовольствия, на самом деле преследует иные цели, нежели веселое времяпрепровождение.
— Значит, я так понимаю, — сказал я, — вы хотите нанять меня для того, чтобы я зацепил этого Теруо и вышиб его с вашей озерной собственности.
Он выглядел слегка смущенным.
— Ну, — промямлил он, — в каком-то смысле.
— А что такое? Где этот фонтан?
— В Циньдао.
Я нахмурился:
— Но Циньдао оккупирован японцами.
— Ну, — признал он, — в общем, да.
— Так как же я должен прогнать Теруо с земли, если в ответ на ваши притязания он может просто- на-просто позвать морских пехотинцев?
— Это не самое страшное, — торопливо проговорил он. — Фонтан-то, собственно, находится в амулете.
Кажется, я выглядел полным болваном.
— Фонтан нарисован на амулете?
— Нет, он внутри амулета.
Я сжал свой стакан с коктейлем.
— Я понимаю, что мечи могут быть в фонтане, но как фонтан мог оказаться в амулете?
— Это метафизический фонтан, — просто ответил он. — Он может оказаться везде, где захочет.
По-моему, в этом было столько же смысла, сколько и во всем, с чем связаны бессмертные.
— Прекрасно, — сказал я. — Белиссимо. Как выглядит амулет?
— Он сделан из двухцветного золота, красного и белого. Размером он с медную монету, с одной стороны покрыт письменами, а с другой — изображением Дверных Богов.
— Так почему же эти Дверные Боги не стерегут фонтан сами?
— Не знаю. Не я устанавливаю правила.
— А где амулет может быть в Циньдао?
— Думаю, на шее у этого бандита. Я сам носил его на шее.
Я стряхнул пепел в хрустальную пепельницу.
— А где в Циньдао искать этого прохвоста Теруо?
— Не знаю, где он живет, но, наведя некоторые справки, я выяснил, что он является персональным богом 142-го батальона военной полиции, расквартированного в Циньдао, стало быть, его можно найти в окрестностях казармы.
— Ага! — Я отхлебнул коктейль и в который уже раз пожалел, что не заказал бурбон.
— Что ж, — сказал я, — было очень приятно с вами познакомиться. Надеюсь, вы знаете, где выход.
Его лицо вытянулось дюймов на четырнадцать.
— Вы не поможете мне? — прошептал он.
— То, что вы натравливаете меня на бессмертного, уже само по себе достаточно скверно, — сказал я. — У бессмертных долгая память, по не зависящим от них причинам. Но бессмертный со своим собственным батальоном японских имперских головорезов — слуга покорный!
— Но, мистер Чан, — это ваш патриотический долг: вы должны сделать это для своей родины!
— Расскажите это морским пехотинцам, — сказал я. — Если у вас такие строгие понятия о патриотизме и родине, то прежде всего не следовало проигрывать амулет.
Хан Шан высокомерно вскинул голову:
— Ваш дедушка по материнской линии без промедления взялся бы за эту задачу.
Я намеренно задвинул обратно манжеты, открыв волосатые запястья. Упомянутый дедушка — взбалмошный эгоманьяк с большой палкой и на моей шкале привязанностей стоит не выше остальной семейки, о которой вы уже проинформированы.
— Прелестно, — сказал я. — Вот к нему и обращайтесь, если угодно.
— Но… где мне его искать?
Я пожал плечами и выпустил струйку дыма.
— Боюсь, что не знаю. Мы как-то выпустили друг друга из виду.
И это, рад сообщить, было истинной правдой.
Слезы вновь покатились по лицу Хо.
— Пожалуйста, мистер Чан! Вы должны помочь мне! Если я в ближайшее время не верну мечи, остальные бессмертные это обнаружат!
— И тогда вам не позавидуешь, да?
Он зарыдал громче, не забывая прихлебывать мао-тай.
— Если бы я не был столь суров к By Меню во время того суда!
— Ах вот как? В самом деле?
Слезы начали капать на халат.
— Да! — стонал он. — Я настаивал на самом суровом наказании за предательство.
Теперь я начал понимать, почему он так стремился переменить тему, когда речь зашла о судьбе By Меня.
— И как же все-таки вы наказали этого бессмертного? — спросил я. — Его же нельзя убить.
— Нет, — он залпом осушил бокал. — Но его можно приковать цепью на четыреста лет в Аду, Где
