упоминая о деньгах, разумеется. Неожиданно для меня она восприняла все спокойно, и я принялся за работу.
Татана читала, или лежала у бассейна по утрам, или в номере после обеда. А я сидел за машинкой и писал свою книгу о книге. К концу второй недели нас навестил Скип Маклин с нашим связным Лемонтом. Они выглядели деловитыми и дружелюбными. Маклина интересовало, как идет моя работа. Я объяснил, что пишу не просто отчет, а что-то вроде художественного произведения. Мне сказали, что это неважно, так как информацию будет обрабатывать компьютер и он извлечет нужные факты. Маклин сказал, что госдепартамент занят переговорами с Москвой, а его людям удалось сбить со следа кагэбистов в Йоханнесбурге. Он в подробностях описал, как это было сделано. Но у меня на душе было неспокойно. Где гарантия, что он говорит правду?
Для меня, поглощенного работой, дни проходили незаметно, а Татана томилась от нечегонеделанья. Она по два раза перечитала все книги. Особенно трудно было по вечерам, когда на нее находила хандра. Однажды мы решили внести некоторое разнообразие в нашу жизнь и съездить на прогулку. Правда, Маклин не разрешил нам покидать Киласс до его распоряжения, но место было одинокое, вряд ли нас кто-нибудь заметит.
Дорога вела к югу от кратера, кругом были скалы, и чем дальше мы продвигались, тем уже становилась дорога, пока не превратилась в тропку и не уперлась в ржавую ограду с табличкой: «Опасно! Обрыв!»
Я остановил машину, подошел к ограде и в ужасе отшатнулся. Внизу за оградой открывалась бездна. Мы были так высоко, что могли видеть проплывающие облака, а под ними — пустыню и красный дымящийся конус вулкана. Я почувствовал неприятный едкий запах. Татана попросила: «Давай уедем поскорее, Том».
Мы поспешили в машину. С гор скатывались облака. Мы проехали мили три, облака нависли прямо над нами, видимость была неважная. На крутом повороте неожиданно нам навстречу вылетел лендровер, вильнул и пронесся мимо, едва не зацепив нас. Все произошло молниеносно, я не успел даже увидеть шофера.
Через некоторое время мы увидели дорожный знак, указывающий направление к кратеру вулкана. Было бы глупо не воспользоваться возможностью увидеть кратер. Кроме того, мне хотелось успокоиться после встречи с лендровером. Мы вышли из машины и поднялись по крутой тропинке, ведущей к затухающему кратеру. Чтобы подойти поближе, пришлось карабкаться по наклонной стене из застывшей лавы. Татана перегнулась через край и всматривалась в глубину.
— Осторожнее! — закричал я. — Там очень глубоко!
Татана подняла камешек и бросила в кратер. Раздался звук, через несколько секунд замерший в глубине. Вдруг я услышал другой звук — мотор машины. Я увидел, как остановился лендровер и из него вышел наш связной, француз Мишель Лемонт. Он улыбнулся и протянул руку:
— Прошу прощения за инцидент на дороге. Я так быстро ехал! В отеле мне сказали, что вы должны быть здесь. Сегодня я улетаю по делам и хотел перед отъездом вас увидеть.
— А что случилось? — спросил я.
Он опять улыбнулся:
— Хорошие новости. Месье Маклин ждет вас в Сен-Дени завтра после обеда — с багажом, готовыми к отъезду.
— А куда мы поедем?
— Он сам вам об этом скажет. Итак, в отеле Бургенвиля, завтра после обеда, — повторил он.
— И для этого вы сюда ехали? Разве он не мог позвонить по телефону? — спросил я подозрительно.
Француз пожал плечами:
— Его нет на месте в данный момент. И он предпочитает передавать важную информацию с глазу на глаз. — Он пошел к машине. — Да, мой совет — не вздумайте ехать сегодня: синоптики обещали плохую погоду и видимость будет отвратительная. Лучше ехать завтра утром.
Я нахожусь в номере отеля. Идет сильный дождь, и, хотя всего лишь четыре часа дня, горит свет. Татана лежит на кровати и читает; наш багаж упакован, за проживание уплачено, и мы готовы утром на рассвете отправиться в путь.
Похоже, история подходит к концу, и единственное, что сейчас интересует меня — удалось ли Маклину договориться насчет нас со своим начальством. Относительно денег мы с Татаной еще ничего не решили, но когда я думаю о смерти Бориса…
Если бы я знал тогда, чем это кончится, ни за что бы не ввязался в это дело.
Эпилог
История подходит к концу.
В 10.20 утра на следующий день водитель автофургона подъехал к полицейскому участку в Сен-Дени и сообщил о серьезной аварии на дороге, ведущей к Килассу. Какой-то автомобиль сорвался на повороте в расщелину и упал на дно.
Полицейским, приехавшим на место происшествия пришлось спускаться в расщелину с помощью канатов. На выступе скалы, на глубине пятидесяти метров они обнаружили мужчину, который был без сознания. Полицейские подняли его из расщелины и вызвали скорую. Состояние пострадавшего было тяжелым: врач определил серьезное сотрясение мозга и внутреннее кровотечение, одна нога имела множественные переломы, все ребра грудной клетки были сломаны.
Доктор приказал немедленно доставить пострадавшего в больницу. Через час мужчина оказался на операционном столе.
Тем временем полицейские добрались до разбитой в лепешку машины. В нескольких метрах от нее лежало изувеченное тело девушки. Она была мертва. «Нельзя даже было определить, какая она из себя», — заметил один полицейский.
Что явилось причиной катастрофы — определить было невозможно. Свидетелей не было, но недалеко от места аварии полицейские обнаружили свежие следы от колес другого автомобиля.
Интерес представляло то, что у пострадавших оказалось по два паспорта — три британских и один израильский.
Старший инспектор позвонил в реанимационное отделение. Мужчина был в бессознательном состоянии, и врачи сказали, что он вряд ли придет в себя.
Вызвали священника. Но какую службу служить по погибшей: католическую или иудейскую — никто не знал. По одному паспорту она была итальянкой, по другому еврейкой.
Потом священника позвали в реанимационное отделение к умирающему мужчине. Мужчина тихо бормотал что-то нечленораздельное. Священнику показалось, что умирающий все время повторяет одно и тоже странное, абсолютно ничего не значащее для священника слово: «Б-е-р-и-я».
Примечания
1
Г. М. Маленков.
