— Если честно, ему много лучше. — Джеймс бросил на нее быстрый взгляд. — У него частично парализовало правую сторону. Ему трудно говорить. И он плохо контролирует правые руку и ногу, хотя врачи уверяют, что со временем это пройдет. Сейчас ему кажется, что эти небольшие физические неудобства очень трудно переносить.
— Могу себе представить, — сказала Элли, глядя в окно. У ее отца всегда было прекрасное здоровье. Теперь, думала она, он чувствует, что тело предало его.
— Я нанял сиделку, приглядывать за ним, — сообщил ей Джеймс. — Это опытная медицинская сестра.
— Вы наняли?
— Да, нанял.
— Когда вы только успели так близко сойтись с моим отцом?
— Вы этого не одобряете?
— Ничего подобного, вам это просто показалось, мистер Келлерн.
— Можете звать меня Джеймс. Ведь мы с вами соседи с самого детства.
— Хорошо, пусть будет Джеймс. — Честно говоря, она предпочла бы «мистер Келлерн», потому что это как бы оставляло между ними определенную дистанцию, которую ей совсем не хотелось сокращать. Соседями-то, может, они и были, но только лишь в том смысле, что жили неподалеку друг от друга. Она знала больше о почтальоне, чем о человеке, который сейчас сидел рядом с ней.
— Откровенно говоря, Элеонор…
— Элли, — поправила она автоматически.
— Элли? — Он внимательно посмотрел на нее. Ей показалось, что он пытался понять, соответствует ли имя ее внешности. Потом продолжил: — После того как ваш отец вышел из госпиталя, нужно было, чтобы кто-нибудь присматривал за ним. Единственным возможным решением было пригласить сиделку.
— Извините, моя работа… — начала Элли с чувством вины в голосе, между тем осознавая, что обязанности по уходу должны теперь лечь на ее плечи.
— Я вовсе не имел в виду, что вы могли бы… Просто сказал, что ваш отец нуждался в уходе, и я проследил за тем, чтобы он получил этот уход.
— В таком случае почему же папа не у себя дома? Почему живет у вас?
— Потому, — терпеливо объяснил Джеймс, — что миссис Гиббс уходит в шесть вечера и не возвращается до восьми утра. А мне не кажется, что вашему отцу можно оставаться одному на всю ночь.
— Понятно. — Какое-то время Элли смотрела в окно, а потом спросила сухо: — Вы до сих пор еще мне не рассказали, как это вы с моим отцом стали такими близкими друзьями. Он не обмолвился о вас ни в одном из своих писем.
При этом она не добавила, что в своих письмах отец упоминал лишь об очень немногих вещах. Эти письма приходили редко, и обычно в них не содержалось никакой информации о его личной жизни. Она прекрасно знала мнение своего отца о правительстве, экономике, об ухудшении образования и медицинского обслуживания и ничего не знала о том, что касалось лично его.
— Мой отец и ваш были близкими друзьями. И когда после смерти отца я приехал и стал управлять имением, я сохранил дружбу с вашим отцом. Это было, — добавил он, искоса взглянув на нее, — почти четыре года назад.
— На что вы намекаете?
— Да ни на что. Просто отвечаю на ваш вопрос.
— У меня такое чувство, что вы осуждаете меня, не так ли?
— Ничуть, — ответил Джеймс ровным голосом. — Может быть, вам это просто показалось?
— Я понимаю, что не соответствую вашим представлениям о хорошей дочери…
— Честно говоря, вы не соответствуете представлениям о хорошей дочери большинства людей…
— …что вполне понятно, но мне совсем не кажется, что нам требуется выяснять какие-либо отношения между собой. Я о вас ничего не знаю, да и не хочу знать. И вам советую вести себя так же, в общем, держите свое мнение при себе. Не думаю, чтобы вы могли понять, что движет мною, но я и не прошу вас понимать это.
— А что движет вами? — спросил он с любопытством. — Мне и правда интересно.
Черт тебя подери, подумала Элли с неожиданным раздражением.
— Я хочу быть первой в своем деле.
— Вы имеете в виду педиатрию?
— Верно. Именно поэтому я не могу часто навещать своего отца. Я с трудом успеваю выпить чашечку кофе сидя, а не на бегу.
— И вам нравится постоянная спешка?
— Это просто особенность моей работы. — Она взглянула на него изучающе, размышляя о том, действительно ли он это может понять или он, как типичный мужчина, считает, что женщина должна выйти замуж, родить детей и сидеть дома, выполняя обязанности жены и матери. Не так ли всегда думают эти самоуверенные и болтливые мужчины? Они полагают, что только у них есть право пренебрегать всем ради карьеры; но когда это касается женщины, им кажется, что карьера для них пустой звук и женщина лучше выглядит на кухне.
Элли окунулась в воспоминания о том, когда была молодой и глупой — всего лишь восемнадцатилетней. Она вспомнила то кратковременное и катастрофическое чувство, которое испытывала к Камерону Кларку — обворожительному Камерону Кларку, чарующему блондину с острым и проницательным умом.
Он был бы великолепной парой для любой женщины. Но не для нее. Потому что считал, что жена не должна работать. Он считал, что в семье женщина должна посвятить себя удовлетворению потребностей мужчины.
Она редко вспоминала о Камероне Кларке, и сейчас ей показалось, что Келлерн и он чем-то похожи.
— Когда вы в последний раз отдыхали?
— Это что, допрос? — Каким-то образом Джеймс умудрился втянуть ее в перепалку.
— Вас это задело? — Он кинул на нее тяжелый изучающий взгляд.
— Нет, не задело. Честно говоря, последний раз я отдыхала… — она нахмурилась, пытаясь вспомнить, — около года тому назад я ездила в Париж.
— Замечательный город! Сколько вы там пробыли?
— Весь уик-энд.
Он затрясся от смеха.
— Что можно увидеть за один уик-энд? Вы, должно быть, бегали от одной достопримечательности к другой.
Они поехали туда вместе с Генри. Отдыхом там, разумеется, и не пахло. Однако она солгала:
— Если вам так интересно, я очень хорошо отдохнула.
Они миновали Дублин, свернули со скоростной трассы и теперь ехали по сельской дороге.
Вскоре показалась развилка: налево — дом ее отца, направо — Куртни Меннер, поместье Джеймса.
— По телефону вы сказали, что нужно кое-что обсудить. Что вы имели в виду?
— Все в свое время, — ответил Джеймс.
— Мне кажется, сейчас вполне подходящее время, — попыталась настоять на своем Элли.
— Ну а мне так не кажется. Я думаю, вам нужно сначала встретиться с отцом. Я предупредил его о вашем приезде.
Они свернули направо, въехали в открытые деревянные ворота и по узкой дорожке приблизились к дому.
— Боже мой! — воскликнула Элли. — Ваш дом в тысячу раз больше, чем мне помнилось.
— А я думал, что со временем все начинает казаться меньше.
Она с удивлением обнаружила в себе неожиданное волнение. Джеймс улыбался, и его сильное, мускулистое тело поразило Элли своей сексуальной мощью. Она быстро отвела от него глаза и стала
