волка.
— О его измене я узнал лишь после того, как мой корабль прибыл в Иеросоль. Девка скрыла это от меня. Она ведь явилась с приказом от Джеддина, где говорилось, что корабль должен выйти в море незамедлительно. Это было в тот самый вечер… в тот самый вечер, когда Джеддина арестовали.
— Мне кажется, капитан, вы недостаточно откровенны, — ухмыльнулся Дайконас Во. — Я так огорчен, что подумываю выколоть мальчику глаза. Может, это сделает вас словоохотливее.
— Богами клянусь, я рассказал тебе все, что знал! — простонал капитан. — Я вышвырнул эту потаскуху из дома всего несколько дней назад. Наверняка она до сих пор в городе. Ты можешь ее найти!
— В городе у нее есть знакомые?
— Думаю, она никого здесь не знает. Поэтому ей пришлось жить у меня. Ей и ребенку.
— Ребенку? У нее есть ребенок?
— Нет, мальчишка слишком велик, чтобы быть ее сыном. К тому же он немой. Думаю, он ее слуга. — Толстые пальцы капитана судорожно теребили всклокоченную бороду. Несмотря на вечернюю прохладу, по лицу его ручьями струился пот. — Вот и все, что я знаю. Ты можешь убить моего сына, можешь резать меня живьем — мне больше нечего тебе рассказать. Клянусь священной кровью Нушаша! Клянусь головой автарка!
— Как смеешь ты клясться правителем, которого предал? Такая клятва не слишком убедительна.
Дайконас Во сделал пробный взмах ножом, нацеливаясь на глаз мальчика. Но капитан молчал, жалобно всхлипывая. Похоже, он и в самом деле выложил все без утайки.
— Хорошо, я верю тебе… — произнес Дайконас Во и ловким движением, отточенным за годы практики, метнул нож прямо в горло капитана.
«Отличный трюк, — отметил про себя Во. — Правда, если промажешь, неприятностей не оберешься».
Руки Дорсы потянулись к шее и бессильно упали, глаза расширились от удивления. В горле у него что-то забулькало, и он рухнул на колени.
— У меня не было другого выхода, капитан, — пояснил убийца. — Я сделал для тебя все, что мог, — подарил быструю смерть. Окажись ты в руках искусных палачей автарка, смерть твоя была бы не такой приятной.
Неожиданно мальчик зашелся пронзительным визгом, как младенец, и стал отчаянно извиваться в руках Во, пытаясь вырваться. Во проклял собственную неосмотрительность — он чуть ослабил хватку — заломил руку мальчика за спину и так сильно ударил его головой об стол, что массивное дубовое сооружение содрогнулось. Удар оглушил сына Дорсы, но не убил. Заливаясь слезами и кровью, мальчик повалился на пол, усеянный черепками разбитой посуды.
В следующее мгновение на пол полетел сам Во — на него навалилось что-то тяжелое, окровавленное и безумное, подобное раненому медведю. Капитан Дорса оказался более живучим, чем рассчитывал убийца. Во оставалось лишь сожалеть о том, что он недооценил противника. Ему удалось выставить руку и частично смягчить сокрушительный удар по голове. Прямо перед собой он видел залитое кровью лицо и глаза с застывшей предсмертной яростью. Во, извиваясь как уж, перевернулся набок и вытащил из голенища запасной кинжал. Короткий взмах — и лезвие вонзилось под ребра капитана. По телу пробежала последняя судорога, и труп Дорсы навалился на убийцу всей своей тяжестью. Близость была почти такой же полной, как во время совокупления, но объятия убитого человека были для Во приятнее объятий проститутки. Выбравшись из-под мертвеца, Дайконас встал на ноги и оглядел свою залитую кровью куртку, не зная, что с ней делать.
Мальчик корчился на полу, безуспешно пытаясь встать. Голова у него дрожала, лицо заливала кровь.
— Когда-нибудь я найду тебя… — пролепетал он, обжигая убийцу исполненным ненависти взглядом. — Найду и убью.
— Вряд ли тебе удастся это сделать, Никос, или как там тебя зовут, — заметил Во, вытирая кинжал о рубашку капитана. Он засунул кинжал за голенище и вытащил другой нож из горла убитого. — Я не имею привычки оставлять в живых своих врагов.
С этими словами Дайконас Во сделал шаг вперед, схватил мальчика за волосы и полоснул его ножом по горлу.
Лишь когда мальчик распростерся в кровавой луже, до слуха Во долетели приглушенные всхлипывания детей, притаившихся под кроватью. Как видно, они больше не могли сдерживать рыдания — представшее перед ними зрелище было слишком жутким. Во схватил за ножку дубовый стол и швырнул его на соломенный тюфяк, затем разбил светильник, разлил масло по полу и обрызгал им стены. Выхватив из очага дымящееся полено, он бросил его на пол и выскочил за дверь. Отойдя от дома на несколько шагов, он обернулся и увидел, что в окнах заметались языки пламени. Довольный успешным завершением дела, Во быстро, но без лишней поспешности зашагал по дороге к подножию холма.
«Значит, с беглянкой какой-то мальчишка», — рассуждал он. Ему было известно, что один из мальчиков-евнухов исчез из обители Уединения в ту же ночь, когда сбежала девушка, однако два этих происшествия никак не связывали. Во тоже считал, что мальчишка дал деру, воспользовавшись суматохой. Сейчас он понял, что ошибся: беглецы явно вступили в сговор.
«Что ж, если с ней мальчишка, найти ее будет еще проще», — решил Дайконас.
Судя по желтым отсветам на крышах окрестных домов, жилище капитана уже превратилось в огромный факел. Думая о сгоревших заживо детях, Во испытывал чувство, отдаленно напоминающее сожаление. Против детей он ничего не имел, но оставлять в живых свидетелей было бы слишком опрометчиво.
«Можно сказать, добыча у меня в руках», — подумал он, и по губам его скользнула довольная ухмылка.
В этом городе полно девушек и молодых женщин, а вот немых мальчишек наверняка поменьше. Спору нет, придется приложить усилия, чтобы выследить беглецов, но Дайконас Во не боялся тяжелой работы.
Глава 12
Кинжалы Йисти
Когда Зафарис, принц Вечера, вступил в пору зрелости, он стал повелителем Всех Богов. Он взял себе многих жен, но самыми любимыми среди них были его племянницы, Угени и Шузаем. Я не погрешу против истины, если скажу, что они были похожи, как семена тамаринда. Скоро обе понесли во чреве детей от Зафариса, но Угени, томимая страхом, спрятала своих детей, и никто не узнал, что они появились на свет. Сестра же ее, Шузаем, родила троих сыновей — Аргала, Эфиала и Ксергала, и объявила их наследниками Зафариса.
Бриони казалось, что невозможно устать сильнее, чем она устала сегодня. Она так испачкалась и взмокла от пота, что менее всего походила на принцессу, да и вообще на знатную девицу.
«Я ведь всегда хотела, чтобы меня воспитывали как мальчика, — напомнила она себе. — Мое желание исполнилось».
Эта мысль посетила Бриони в тот момент, когда она сидела на земле, хватая ртом воздух, и наблюдала за Шасо, который пил разбавленное водой вино прямо из кувшина. После нескольких дней тренировок к старому воину вернулась былая крепость мускулов; когда он поднимал тяжелый кувшин, сухожилия у него на руках напрягались, как готовые к броску змеи.
«Я всегда ненавидела пышные платья и не хотела походить на кисейную барышню, — продолжала утешать себя Бриони. — Теперь меня никто так не назовет. Спасибо за то, что ты так внимательна к моим
