умалчивающие, что настоящая «Ла Специя» – это гигантская морская база, если я ничего не путаю)?
Итак, мы сели, поели и еще поговорили. Я приготовился не быть бесчувственным, проявить необходимое участие после печального рассказа Фрэнк, но это не потребовалось. Внезапно она резко повеселела. Мы болтали о том о сем, о суете вокруг Хари Кришны, которая ее, очевидно, действительно заинтересовала, о вегетарианстве, о музыке, о том, что в последнее время она часто слушает джаз, и разве не чудесен Арт Пеппер[117] – вопрос, ответом на который было простое слово «да».
А потом, когда паста закончилась, пудинг был отвергнут, кофе заказан, а я всерьез размышлял насчет амаретто, она сказала:
– Знаешь, я, наверное, могу связаться с Чарли.
– Чарли? – переспросил я, не столько упустив эту часть истории, сколько уже забыв о ней.
– Чарли Минто – ну, с тем, которого твой босс обвиняет в попытке убить тебя, с этим Чарли.
– А, – с сомнением произнес я.
– Ну, может, я что-нибудь об этом выясню.
– А, ты собираешься встретиться с гангстером и сказать: «Приветик, я тут у вас танцевала топлес, не вы ли случайно пытались убить моего друга?» Думаю, это сработает.
– Иди к черту.
– Извини. Извини, извини, я просто не хочу, чтобы ты ввязывалась во что-то опасное. У нас и так проблем хватает. И ты не видела тех двоих. Они были… – я поискал подходящее слово и сам удивился, когда оно вылетело у меня изо рта: – злыми.
– Отлично, – ответила она. Потом смягчилась: – Но, послушай, это ведь все моя вина. Я это начала, так позволь мне просто позвонить Чарли и посмотреть, что можно узнать. И не беспокойся, я уже большая девочка.
И на этом все действительно закончилось. Принесли счет. Мы вышли во двор перед станцией и поймали такси.
– Голдерс-Грин, – сказала она, – с остановкой в Кэмдене.
Я уснул в такси. Проснулся, когда такси затормозило перед моей дверью. Фрэнк трясла меня.
– Позвонишь нам? – спросил я, выбираясь из машины.
– Встретимся на следующей неделе, – ответила она. – На том же месте, в то же время, – и поцеловала меня в щеку. – Не дави на меня, Джефф. Пожалуйста.
И уехала.
19. ДЖЕФФ ВСПОМИНАЕТ, ЧТО У НЕГО ЕСТЬ РАБОТА
Иногда работа приносит облегчение. Следующие несколько дней я вкалывал, как каторжный. Бездумно скупал стопки записей у лишенных музыкального слуха радиопродюсеров, рок-журналистов, обязательно рассказывающих вам, какие они большие друзья со всеми знаменитостями, и парней в летных куртках, чьи забавные голоса, несомненно, звучали на радио «Мерси». Потом вписывал записи в номерной каталог. До сих пор помню некоторые из них. Мотауновское переиздание, Интс-500; классика семидесятых «WEA»[118], буква «К» и пятизначный номер, начинающийся на пятерку. Ну что, продолжать? Нет, конечно, нет, но я мог бы. Да, бывали подобные дни, когда мне нравилось вкалывать – и нравилось по вечерам встречаться с Маком, играть с ним в пул и говорить о его новой группе, то есть ни о чем. Нет, спасибо.
В пятницу мне позвонил Росс.
– Это Росс, – сказал он.
– Здорово, – ответил я. – Я как раз вношу тебя в нашу картотеку.
– Ха-ха, – отозвался он. – Слушай, мы можем встретиться? Я хочу с тобой кое о чем поговорить, – тут он приглушил голос: – ну, о том, о чем мы говорили в Греции.
– И где ты хочешь встретиться? – спросил я.
– Как насчет Сохо? Там открывается клуб «Ленивый бар», рядом с «Ревю Рэймонда». Приходи туда.
– Не знаю, смогу ли я такое вынести. Давай лучше встретимся в обычном пабе.
Последовала короткая пауза.
– Хорошо, наверху в «Голубых мачтах», на Руперт-Стрит. Девять тридцать?
Хотите – верьте, хотите – нет, но есть четыре паба «Голубые мачты», и все они находятся в Сохо или поблизости. Тот, что на Руперт-Стрит, поменьше и поэлегантней, чем остальные. Войдя внутрь, чувствуешь, будто вернулся в шестидесятые, в Лондонский салун, видавший и лучшие времена, с маленькими изящными меню, предлагавшими горячий пунш и ирландский кофе. Помещение наверху же больше напоминает чью-то гостиную с барменом-китайцем.
Когда мы с Маком пришли, Росса еще не было, но это нас не удивило, потому что мы явились на десять минут раньше. Когда мы прикончили по третьей, а Росс так и не объявился, это начало казаться если не удивительным, то, по крайней мере, раздражающим.
– Он и его гребаная раскрученная парикмахерская музыка, – проворчал Мак. – Если он гребаный поп- профессор, то я Бамбер Гаскойн[119]! – Мака слегка взбесил тот факт, что Росс красовался на обложке «Рекорд Миррор» за эту неделю в костюме от Армани и с тоненьким томиком Шопенгауэра. Заголовок гласил: «Профессор попа читает лекции в танц-поле».
– Похоже, он не придет, – сказал я. – Хочешь, заглянем в этот «Ленивый бар»?
– Можно, – отозвался Мак, больше воодушевленный перспективой ночной выпивки, чем идеей найти- таки Росса. – Давай, поиграем в охоту на профессора!
