— Да, кажется, вижу. Что это?
— Город пуст, ваше высочество, люди ушли оттуда.
— По всей видимости, не все. Остались какие-то храбрецы или глупцы.
Ей следовало бы ощутить волнение, но она исчерпала свои силы, чтобы переживать за других. Страдания людей, объятых страхом и вынужденных покинуть дома, стали обычным явлением,
— Я бы тоже так подумал, — возразил Броун, — если бы не полученное утром сообщение.
Он вытащил крошечный свиток пергамента и протянул ей. Бриони заглянула внутрь.
— Письмо от Тайна. Никогда бы не подумала, что у него такой красивый мелкий почерк.
— По-видимому, писал кто-то из его слуг, но послание все-таки от Тайна, ваше высочество. Прочтите, будьте любезны.
Пробежав глазами первые несколько строчек, Бриони почувствовала, как волосы у нее на голове зашевелились.
— Всемилостивая Зория! — прошептала она едва слышно, хотя ей казалось, что она кричит. — О чем он говорит? Их обманули? Сумеречное племя проскочило мимо них и направляется к замку? — Она продолжила чтение, и ей стало чуть легче. — Но он пишет, что они собираются нагнать врага, а мы должны быть готовы выступить им навстречу. — Бриони поборола нахлынувшую волну ужаса. — О мой бедный Баррик. Здесь о нем ни слова.
— В самом конце говорится, что с ним все в порядке — во всяком случае, было в порядке, когда писалось послание.
Всклокоченная борода придавала Броуну угрюмый и мрачный вид: он был похож на древнее божество, поверженное Перином, повелителем молний.
— Что значит «когда писалось послание»?
— Оно отправлено вчера утром, ваше высочество. Я только что получил его, хотя из тех мест, где они находились тогда и где их перехитрили, до нас чуть больше двадцати миль.
— Как же тогда получилось, что они еще не догнали врага? — задала вопрос Бриони, хотя и сама начала догадываться.
— Часовые слышали странные звуки прошлой ночью. Они решили, что это шумят безумцы, оставшиеся в городе: лязг оружия, стоны, вопли, странное пение и выкрики. Но звуки были слабыми, словно долетали издалека, из-за пределов города.
— И что это значит? Вы считаете, что Баррик и остальные уже нагнали сумеречных?
— Я думаю, это вполне вероятно, ваше высочество, — проговорил Броун. — А еще я думаю, что они, возможно, проиграли сражение.
— Проиграли?… — повторила Бриони.
Она никак не могла уловить смысл этого слова. Совсем простое, оно казалось ей непонятным и бессмысленным.
— Тайн пишет, что чудовищ окружает туман, лишающий людей разума, — сказал комендант. — А что сейчас скрывает город? Вы когда-нибудь видели такой туман, даже зимой? Да еще чтобы он становился плотнее к середине дня? И кто жжет там костры?
Бриони хотелось поспорить со стариком, привести доводы, доказывающие, что он ошибается, дать разумное объяснение происходящему на побережье. Но она не могла. Ее сковал ледяной ужас, и она только молча смотрела на почти невидимый город — до него было не более полумили через пролив — и на костры, видневшиеся сквозь серый туман, похожие на глаза зверей, следящих за лагерем в лесу.
«Баррик… — подумала она. — Но он должен… он не может быть…»
— Ваше высочество? — обратился к ней Броун. — Нам следует выступить сейчас же. Если осада уже начинается, мы должны… — Он остановился, увидев слезы на ее щеках. — Ваше высочество…
Она вытерла лицо рукавом. Парча была шершавой, как кожа ящерицы.
— С ним все будет хорошо, — сказала она, словно отвечая на вопрос, заданный Броуном. — Мы отправим к ним наших солдат. Мы перережем этих тварей, как крыс. Мы перебьем их всех, и наши солдаты вернутся домой.
— Ваше высочество…
— Довольно, Броун.
Она попыталась вернуть себе неподвижную маску — «лицо королевы», как она называла ее про себя, хоть была лишь принцессой.
«Наверное, поэтому у меня не все получается… — рассеянно думала она. — Возможно, поэтому мне так больно».
Она сделала над собой усилие и заговорила с Броуном более холодным тоном, чем собиралась:
— Хватит разговоров. Сделайте все, чтобы стены и ворота были надежными, и подготовьте армию к выходу. Дай бог, чтобы вы ошиблись и мы увидели наступающего на врага Тайна. Мы еще поговорим после трапезы.
— Трапезы?
— После всех трудов Найнора люди должны поесть и повеселиться. — Слезы высохли, и Бриони попыталась улыбнуться. Но улыбка больше походила на оскал. — Как он говорит, этот праздник может оказаться последним, так что жаль выбрасывать приготовленные пудинги.
Первые лучи солнца не принесли облегчения. Воины удержали плацдарм, они были еще живы, но не видели и не слышали, чтобы кто-то спешил к ним на помощь. Они затерялись в тумане, как потерпевшие кораблекрушение моряки.
С Феррасом Вансеном было несколько человек, среди них Гар Дойни, двое других разведчиков и рыцарь Мейн Калог из Кертуолла со своим оруженосцем. Они сражались с середины ночи на небольшом каменном возвышении посреди поля размером с небольшой фермерский дом. По мнению Вансена, они удержались здесь только потому, что находились не в центре сражения и это место не представляло стратегической ценности. Правда, стратегия теперь значила очень мало. Вансен давно знал и честно признался себе, что они проиграли.
Он по-прежнему считал, что был прав, предложив догнать противника до того, как тот появится у города. Однако он сердился на себя: одолеть сумеречных, не имея превосходства в числе, оказалось невозможным, потому что в борьбе с этими тварями ничего нельзя знать заранее. В моменты затишья он уже начал продумывать, как построить следующее сражение, как лишить врага преимущества, которое давали внезапность, умение скрываться и замысловатое колдовство. Но каждый раз, когда он начинал думать, ему приходила в голову мысль: следующего раза может не быть. Возможно, проиграно не только это сражение.
После гибели Тайна все разваливалось. Его заместитель — вялый и лишенный воображения Дрой из Истлейка — не смог бы спасти положение, даже если бы Тайн был жив. Именно из-за тупоголовости Дроя их поражение стало таким ужасным. Когда Вансен заметил приближавшихся усталых пехотинцев, растянувшихся с факелами по долине, он послал к Дрою одного из разведчиков с сообщением, что вступать в бой бессмысленно, что Тайн погиб и лучшее, что можно сделать, — это зайти с фланга и попытаться загнать врага в пустой город. Если не удастся, надо отойти в
