— С сожалением должна сообщить вам, что это очевидная ошибка, вас послали с глупым заданием.
— Это, мадам, мое дело — решать, что и как. Будьте добры, отойдите и позвольте выполнить наш долг именем короля.
Прю начала излагать свое мнение о короле, который обременяет своих подданных налогом, превосходящим всякие разумные пределы, да еще запутывает всевозможными запретительными законами, но не успела она закончить, как Гедеон сел и застонал. Отбросив руки Прю, он пробормотал:
— Помолчи, женщина.
— Но, Гедеон…
Одним взглядом он заставил ее замолчать.
В конце концов все пятеро были доставлены на берег в лодке, на которой гребли два вооруженных моряка из команды флота его королевского величества.
Ради Гедеона Прю пыталась скрыть свой страх. И к тому времени, когда они достигли пристани, где уже собралась толпа, она так искусала губы, что брызнула кровь.
Ее свадебные гости. Горечь наполнила ей сердце, когда один из стражников поднял ее и перенес на пристань. Вчера они пришли засвидетельствовать ее брачные обеты и повеселиться за ее столом, а сегодня явились полюбоваться, как ее с позором арестуют.
Потому что она виновна. Не Прайд и, конечно, не Гедеон. Прайд вызвал француза на дуэль, но она взяла на себя ее исполнение. Что бы Гедеон ни сделал, это было только справедливое возмездие за вероломство Клода. И она, не теряя попусту времени, расскажет им всю правду об этом деле.
— II a abattu mon cousin!
— Ради Бога, Деларуш, говорите на языке английского короля! — закричал мировой судья. — Мы ничего не решим, если вы не сможете понятно все изложить.
Жак! Прю стремительно повернулась, чтобы взглянуть на человека, который участвовал в покушении на ее жизнь. Но толпа, окружавшая ее, мешала что-нибудь разглядеть.
— Он убил моего кузена, — повторил обвинение знакомый гнусавый голос. И затем Жак Деларуш появился в дверях с выражением триумфа на своем отмеченном оспой лице.
— Подонок! — завизжала Прю и, расталкивая локтями толпу, прорвалась к щеголеватому капитану, который отпрыгнул назад. Самодовольная ухмылка моментально слетела с его лица.
И тут кто-то схватил ее за плечи и зажал рукой рот. Она боролась. Брыкалась. Почувствовала, как ее голые пятки ударили напавшего по коленям. И все отчаяннее вырывалась.
— Мффффлфт! — брызгалась она слюной и, изловчившись, укусила палец зажавшей рот руки.
— У-у-у! Проклятие! Еще одно слово, и я вздерну тебя на «косом корпусе»! Ты будешь висеть там, пока бакланы не выклюют твои чертовы глаза!
Прайд! Прю с облегчением расслабилась. Прайд все еще крепко держал ее, она плакала и пыталась что-то сказать, а он бормотал слова утешения. Толпа по-прежнему окружала их, люди проталкивались вперед, чтобы поближе посмотреть на человека, которого взяли за убийство всего через несколько часов после свадьбы. Такого никогда прежде не случалось на острове Портсмут. И зрители уже начали сочинять рассказы, которые будут передаваться из поколения в поколение.
Когда ей снова разрешено было говорить, Прю прошептала:
— Но как судья и солдаты попали сюда? Кто им сказал?
Прайд наклонил голову к ее уху:
— Думаю, проклятый кузен Деларуша. Они подошли к дому еще затемно. Два стражника и маленький убогий ханжа. Они так колотили в дверь, что разбудили бы и мертвого. Я сказал им, что не знаю, где Гедеон. Но думаю, нашлось много доброхотов, которые показали, где «Полли», и навели их на ваш след. Я отправился предупредить вас обоих, но один из стражников увидел, как я сталкивал лодку. Он пригрозил, что продырявит папин ялик и заберет меня в тюрьму. И я посчитал, что это никому из нас не принесет добра. Прюди, все будет хорошо. Клянусь. Не могут же держать человека за то, что он защитил женщину от такого гнуса, как Деларуш.
— Как я хотела бы, чтобы этого никогда не случалось! Как я хочу… как я хочу, чтобы народ разошелся по домам! — Прю зарылась лицом в рубашку Прайда, дрожа всем телом. Людей, окружавших их, она знала всю свою жизнь. А они пришли сюда как на зрелище. — Они точно стервятники! Неужели у них нет ни капли порядочности?
— Милая, их просто гложет любопытство. Они вовсе не желают нам зла.
— Нам надо что-то сделать! Нельзя позволить, чтобы они увезли его!
У нее помутилось в голове: хотелось все подряд крушить, хотелось прокричать им правду, но она знала, что неуместное слово может быть для Гедеона опаснее, чем слово несказанное.
— Они никуда его не увезут. По крайней мере пока. Это только слушание. Они хотят узнать, есть ли хоть какая-то правда в обвинении.
— Слушание! — Сердце в надежде сделало скачок. — Тогда они должны выслушать любого, кому есть что сказать по этому делу. Разве нет?
— Понимаешь, Прюди…
Она отбросила его руку и взобралась на груду шкур, сложенных на пристани.
— Где… Они перед дверью зернового амбара. Вытащили стол мистера Симпсона. Ох, будь они прокляты! Даже не дали Гедеону времени одеться!
Прайд похлопал ее по спине и еще раз предупредил, чтобы она не вмешивалась.
— Я сейчас проберусь вперед, — сказал он. — А ты оставайся здесь, отсюда ты можешь следить за тем, что происходит. Если дело пойдет наперекосяк, я дам тебе сигнал. И мы обдумаем, что предпринять.
— Ты собираешься сказать им?
Прайд постарался избежать ее взгляда, и с ноющим сердцем она поняла, что брат решил всю вину взвалить на собственные плечи. А это несправедливо! Нет, надо идти туда и во всем признаться. Но как это сделать? Если она заявит, что Клод выстрелил ей в спину, тогда судья захочет знать, как она смогла обернуться и бросить нож с такой безупречной меткостью и силой, что убила человека.
— Прайд, подожди! — крикнула она, но он уже затерялся в толпе.
И в этот момент глухой деревянный стук моментально установил тишину. Тонкий голос судьи Джошуа Бидинга пронзительно зазвенел в воздухе:
— Отвечайте, Гедеон Макнейр, вы вызвали на дуэль Клода Деларуша, ныне покойного, семнадцатого июня сего года или примерно в эти дни?
Гедеон уже открыл рот, чтобы ответить, когда вперед выступил Прайд.
— Сэр, он не вызывал. Это я вызвал подонка на дуэль. Гедеон Макнейр был только моим секундантом.
Раздался сердитый взрыв возмущения на французском. Прю пришлось встать на цыпочки, потому что толпа теснее сомкнулась вокруг маленького стола и загородила от нее происходившее. В раздражении она подоткнула юбку за ленту пояса и перепрыгнула на свес крыши зернового амбара.
Карабкаясь вверх по крыше, она пропустила, что произошло потом. Уцепившись за крышу руками и босыми ногами, она устроилась у конька и теперь могла видеть маленькую группу, собравшуюся под навесом главного склада. Жак и матрос с грубым лицом и одной золотой серьгой в ухе тоже были там. Прайд, Гедеон и двое стражников стояли по одну сторону стола, французы по другую. И Прю могла ясно видеть все происходившее. Правда, только судья сидел лицом к ней, остальные смотрели на него и стояли к ней спиной.
Едва дыша от волнения, Прю старалась прочесть, что таится у каждого в голове, наблюдая, как человек держится перед судьей. Несмотря на страшное напряжение, которое она чувствовала в Гедеоне, он позволил себе сделать шаг в сторону, выкурить трубку, посмотреть на море и снова вернуться к своим тюремщикам. И даже оттуда, где она сидела, Прю могла определить, что Прайд просто оцепенел от возмущения. Сколько раз она пыталась научить его стоять в свободной позе! Сколько раз напряжение в последнюю минуту сковывало его — и он стрелял мимо цели или проигрывал в карты!
Ее взгляд вернулся к Гедеону, и сердце растаяло.
