шлюзовый проход, схватилась за поручень, расположенный над головой, и поднялась с кресла. Шлюз теперь находился «внизу», и в него пришлось проскальзывать в топорщащемся скафандре, выключая по пути свет в пилотской кабине и задраивая за собой люк.
На кабину, в которой ей пришлось провести столько времени, она не бросила ни взгляда. Насмотрелась.
Люк с шипением отворился, и Сула полезла по причальному тубусу, ведущему в дежурное помещение, на фоне белоснежных стен и пола которого любая грязь и пыль делались особенно заметными. Чьи-то руки помогли ей подняться, и только встав на ноги, Сула сообразила, что перед ней стоит Мартинес. Он был одет в служебную форму, а на лице у него сияла широкая улыбка.
У Сулы закружилась голова.
— Господи, — проговорила она.
— Поздравляю с возвращением, кадет. — Поддерживаемая его руками, она сделала несколько шагов, и три равнодушных такелажника в стерильных одноразовых комбинезонах и шапочках надвинулись на нее и принялись деловито помогать ей освободиться от скафандра. Мартинес забрал служебный конверт, в котором лежали дневники перелета. — Твои записи здесь? Тогда я их забираю.
— Мне полагается самой доставить их.
— Я напишу расписку, — ответил Мартинес. — Их нужно доставить в следственную службу, а не в регистрационный отдел.
— А-а-а!
— Юристы, вооруженные до зубов деловыми бумагами, уже накинулись на
Опытные руки обшарили карманы скафандра, вытаскивая оттуда ее личные вещи, инструменты и небольшой баллончик с воздухом. Сперва они отделили дыхательный аппарат и систему рециркуляции воздуха от костюма, закрыли клапаны и после этого отстегнули верхнюю половину скафандра от нижней. Такелажники подняли ей руки и стащили с нее верх костюма.
Стоя с поднятыми руками, Сула неожиданно почувствовала, что пахнет не слишком хорошо. Служащие принялись возиться со штанами, а она опустила руки и обратилась к Мартинесу.
— Не мог бы ты отвернуться?
Мартинес повиновался, и служащие содрали с ног Сулы нижнюю половину скафандра и вмонтированные туда гигиенические приспособления. Потупив взор, Мартинес снял с пояса записную книжку и принялся что-то записывать в нее. Один из такелажников развернул перед Сулой пару чистых кальсон, и она быстро натянула их на себя. Мартинес нажал кнопку на записной книжке, и она выплюнула листок, который Мартинес протянул Суле через плечо.
— Твоя расписка.
— Спасибо, — ответила она, принимая листок. — Можешь повернуться обратно.
Мартинес повиновался. По его вежливо улыбающемуся лицу нельзя было бы догадаться, что он глядит сейчас на немытую, обессилевшую женщину с засаленными волосами, одутловатой кожей, одетой в рубаху, покрытую пятнами засохшего пота, которую не снимали уже много дней подряд. Сула была восхищена его самообладанием.
— Я приготовил тебе комнату в кадетском отделении в штабе, — сообщил он.
— Мне не придется жить на кольце? — обрадовалась Сула. — Спасибо.
— Пользуюсь служебными привилегиями, пока они мне еще доступны. Ты сможешь принять там душ и перекусить, если хочешь, а после этого мы пойдем к моему портному.
— К портному?
— Господин командующий Эндерби собирается наградить тебя на завтрашней церемонии. Не можешь же ты явиться туда в том, что на тебе сейчас надето.
— Да, конечно.
«Чем наградить?» — пронеслось у нее в голове.
— Твой рост, вес и прочее я взял из наших служебных архивов. Форму портной уже пошил, но тебе следует прийти на последнюю примерку.
Лодыжки Сулы сдавили манжеты туфель, которые такелажники, встав на колени, надели ей на ноги. Скафандр унесли, чтобы проверить, стерилизовать, перезарядить и сдать на хранение. Внезапно она испугалась.
— Мне ведь не придется надевать парадную форму?
— Просто полную форму, но не парадную.
— Замечательно. У меня ноги совсем опухли от сидения в кресле, и мне подумать страшно о том, чтобы надевать сейчас сапоги. — Тут Сула вспомнила, о чем хотела спросить.
— Чем наградить? — спросила она.
— Медалью «За заслуги» второго класса. Тебя наградят вместе с девятью другими отличившимися, а после этого будет прием и встреча с журналистами. — Он значительно поглядел на нее. — Представители изданий для яхтсменов. Отвечай на их вопросы спокойно, если ты готова положиться на мой план, который должен принести тебе успех.
Сула бросила на него быстрый взгляд. Последнюю фразу он произнес шутливым тоном, но уж больно энергично.
— Я хотела бы принять душ прямо сейчас, — сказала Сула. Она знала, что при здешних стерильных комнатах должны быть душевые, а все ее тело молило сейчас о мыле и горячей воде.
— Конечно же. Тебе вот сюда.
Он провел ее в раздевалку и вежливо открыл дверь перед ней.
— Я, наверное, на какое-то время здесь застряну, — предупредила она.
— Не торопись. — Он улыбнулся. — Между прочим, я устроил для тебя отпуск начиная с послезавтра. Он будет длиться до смерти Предвосхищения Победы, а потом все равно отпуска у всех закончатся.
Он еще раз улыбнулся и отпустил дверь, сразу захлопнувшуюся за ним. Сула развернулась и, приоткрыв дверь, выглянула ему вслед. Он поглядел на нее, приподняв тяжелые брови.
— Ты всегда такой деловой? — спросила она.
Подумав, Мартинес кивнул головой.
— Да, — ответил он. — По-моему, да.
Одетая в новую форму, с медалью на груди, Сула сидела в кадетской комнате штаба, где на видеостенах шли одновременно три футбольных матча. Она устроилась на сиденье, сплетенном из пластиковых ремней, со стаканом лимонного напитка в руке, а напротив нее в глубоком мягком кресле устроился кадет Джереми Фути.
— Мартинес? — говорил Фути. — Он что, уже нацелился на тебя?
— Целься! — фыркнул с софы кадет Сильва. — Бах! Одной девственницей меньше!
Сильва, пожалуй, уже изрядно пьян, подумала Сула.
— Девственницей? — переспросил Фути. Он поглядел на Сулу и поднял одну бровь. — Ведь ты же не девственница? Это было бы странно.
— Я чиста, как вакуум, — ответила Сула. Ей было забавно наблюдать за сменой выражений на лице Фути, пытавшегося сообразить, что именно она имеет в виду.
Она забралась в кадетскую комнату, потому что это было одним из немногих мест в штабе, где дозволялось находиться не занятым делом кадетам. Господа офицеры и политики предпочитали работать, выпивать и закусывать, не обременяя себя зрелищем грубых, невоспитанных, прыщавых, да еще и вечно подвыпивших младших офицеров.
Нескольких минут лицезрения кадета Сильвы Суле хватило для того, чтобы поверить, что в чем-то они правы.
— Так что, по-твоему, не так с Мартинесом? — спросила она.
— Да ничего, если ты привлекательная, женственная и товаристая девчонка, — отозвался Фути. — У него есть деньги, определенное обаяние и некоторое чувство стиля. Я полагаю, что тем, с кем он обычно имеет дело, не приходится на него жаловаться. Но на принадлежащих к высшему обществу он едва ли
