навестить девушек-духов под видом наведения справок о салоне похоронных услуг, обитатели Ада заявлялись напрямую.
— Кто же послал фотографию призрака Перл ее матери?
— Интересный вопрос. Не знаю. Может, тайный агент конкурентов. Я же говорил, в Аду одни завистники: — Демон зевнул, показав острые позолоченные зубы. — Кстати, прошу прощения за нападение. Принял вас за одного из клиентов Лина, надеялся получить информацию. А за то, что вы повредили мне платье, мой департамент выставит вашему счет.
— Об этом не беспокойтесь, — занятый другими мыслями, ответил Чэнь.
В золотистых глазах демона сверкнула искра любопытства.
— Какие у вас четки — будь здоров. Могу я спросить, откуда они у вас?
Чэнь улыбнулся.
— От того, с кем вам никогда не доводилось встречаться.
Казалось, Чжу Иржа это слегка задело.
— Похоже, вы считаете, я не настолько крут, чтобы общаться с Бессмертными? Что ж, я за свою жизнь встречал довольно многих, и не сказать чтобы ни на кого не сумел произвести впечатления. — Затем он мрачно добавил: — Никто не понимает, как непросто быть обитателем Ада. Инь и Ян, знаете ли. Тьма и свет. Не будь нас, ничего вообще не существовало бы, а все шишки по-прежнему сыплются на нас.
— Сочувствую, — сказал Чэнь. — Но не пора ли вам возвращаться?
— Думаю, пора, — проговорил Чжу Ирж, глядя на грозовое небо. — Интересная это штука — наведываться в ваш мир. — Плечи у него передернулись, как у кота. — Однако, должен заметить, дождь я не люблю. Во всяком случае, ваш дождь. Не нравится мне промокать.
Чэнь взглянул на него. Широко раскрытые золотистые глаза смотрели искренне, и их переполняло почти что бесхитростное зло. Чжу Ирж вдруг напомнил Чэню Инари, и он был не в восторге от этого сравнения.
— Ваша пленница ждет, — напомнил он демону. — Мой тоже.
Вернувшись в салон похоронных услуг, он проводил Ма и Тана к патрульной машине.
— Ничего говорить я не собираюсь, — пробормотал закованный в наручники Тан, обращаясь к сержанту, выражение лица которого говорило, что он, скорее, будет благосклонен к какой-нибудь змее. — Я хочу, чтобы мне предоставили моего адвоката.
— Мне тоже этого хочется, — мрачно заметил Чэнь. — Вы сможете позвонить ему, как только мы вернемся в участок.
До парома они ехали молча, пока Ма не спросил с таким видом, словно на самом деле не хотел получить ответ на свой вопрос:
— Куда делся этот... это существо?
— Сенешаль Чжу Ирж? Надеюсь, вернулся в Ад. Я предложил ему поддерживать связь по ходу следствия. Сказал, чтобы связывался со мной по электронной почте.
— А он вернется? — спросил Ма.
— Сомневаюсь, — ответил Чэнь. — Раз он доставит пленницу на место, возвращаться ему не резон. Люди имеют дело с людьми, а преисподняя заботится о своих... Встречные судебные преследования случаются очень редко. Конечно, когда наш господин Тан покинет этот мир, он, возможно, обнаружит, что ему придется столкнуться еще с несколькими оставшимися последствиями. — Чэнь мрачно улыбнулся. Задержанный бросил на него хмурый взгляд.
— Никогда раньше не видел демона, — произнес Ма, словно экспериментируя, не вызовет ли даже простое упоминание этого существа его мгновенное появление.
— Правда? — отстраненно спросил Чэнь.
— Я думал... я думал, они на самом деле ужасные, — размышлял вслух Ма. — Я и представить не мог, что они так похожи на людей.
— Они все разные. И это зависит от того, где они находятся, когда существуешь на том свете, можно стать другим. У иных совершенно нечеловеческое обличье, другие выглядят почти совсем как мы. Внешность еще ничего не значит, Ма. За самой невинной внешностью может скрываться зло, и наоборот.
— Зло, — как эхо, повторил Ма и содрогнулся. — Не понимаю, как вы можете иметь дело с такими отвратительными существами.
— Не все демоны стремятся вызвать страдания и боль, — проговорил Чэнь, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучала досада на предвзятое отношение Ма. — У них те же потребности и желания, они, как и мы, способны любить... — Чувствуя, что близок к тому, чтобы сказать лишнее, он резко замолчал и стал смотреть из окна в сторону порта.
«Где-то сейчас Инари? — беспокойно думал он. — Сидит в плавучем домике, в безопасности, положив локти на подоконник, и наблюдает за грозой? Или идет по залитым дождем улицам с риском того, что каждый прохожий может понять, кто она? Не хотелось держать ее взаперти, и все же...»
Вспомнилось, что рассказывала бабушка, когда он был еще маленьким, про собственную мать из провинции Хунань.
У прабабушки, наложницы одного богача, ноги были так перебинтованы,[23] что она могла без боли просеменить лишь несколько шагов. Все остальное время она лежала в одной из комнат наверху и смотрела, как в саду одно время года сменяется другим: как с карнизов сползает снег, как с приходом весны сад окутывает вишневый цвет, как среди темных ветвей из лепестков каплями крови появляются плоды, как к концу года свет становится более насыщенным, листья краснеют и опадают... Чэнь, праправнук этой наложницы, не хотел такой жизни для своей жены, для Инари. Бинтование ног осталось в прошлом, его теперь практиковали, возможно, лишь кумиры модниц из Пекина, где время от времени эта традиция ненадолго возрождалась, но для Инари существовали и другие ограничения, которые могли оказаться такими же стесняющими. Однако Чэнь крупно рисковал, избавив Инари от соблазнов, свойственных другим. Ему хотелось, чтобы исполнилось ее самое заветное желание, чтобы она стала свободной. Для него по-прежнему оставалось чудом то, что Инари предпочла остаться с ним, а не искать успеха в этом мире. Он не мог обеспечить ей полную безопасность, а ведь были другие люди, которые защитили бы ее гораздо лучше. И все же, несмотря на все трудности, которые принес этот брак и ему, и Инари, в душе не было ничего, о чем он мог бы пожалеть. Охваченный внезапным чувством, он заморгал глазами и пожурил себя: «Что подумает Ма, если увидит, что его страшный начальник расчувствовался до слез?»
Паром, покачиваясь, подошел к берегу, и патрульная машина, съехав с него, направилась к участку. Тана взяли под стражу, вызвали его адвоката, но допрос оказался коротким. Тан не пожелал произнести ни слова: все время, пока Чэнь подступался к нему то с лестью, то с угрозами, то с железной логикой, он с высокомерным видом хранил абсолютное молчание. Поняв, что от Тана ничего не добьешься, Чэнь махнул на него рукой и разрешил адвокату внести сумму залога.
— Думает, что сможет выпутаться из всего этого с помощью денег, — сказал он капитану Суну, когда они вышли из комнаты, где проводился допрос.
— Может, он и прав, — мрачно проговорил Сун. — Он человек влиятельный. На меня уже губернатор наорал по телефону. Возможно, придется отпустить этого типа.
Чэнь почувствовал как в груди, подобно непослушному ци,[24] вскипает ярость, и постарался подавить ее.
— Речь может идти об обвинении в нескольких убийствах, — произнес он как можно мягче. — И не забывайте, все это относится к живым — в деле фигурируют не только мертвые.
— Знаю, знаю. Я сделаю все, что в моих силах, Чэнь. Но вы же реалист, как и я. Не очень-то тешьте себя надеждами.
— Я так никогда и не делаю, — ответил Чэнь.
Было уже далеко за полдень. Кондиционеры включались несколько раз с перебоями, а теперь снова не работали, и в здании участка становилось угнетающе жарко. Чэнь самовольно отлучился со службы и прошел пешком несколько кварталов до храма Гуаньинь. Из-за того что он был на плохом счету у богини, чувство безмятежности и безопасности, которое всегда ассоциировалось с этим храмом, уменьшилось, однако полностью не рассеялось даже после произошедшего в прошлом году.
Он вошел через железные ворота храма в тихий дворик и глубоко вдохнул благоухающий воздух.
