– Что-то вроде этого. – Кэтрин нервно засмеялась. – Я же говорила, что я – ужасно скучная тема для разговора.
– Прежде ты никогда не рассказывала мне о своем прошлом, верно?
Кэтрин хладнокровно встретила его взгляд и ответила чистую правду:
– Когда я познакомилась с тобой, у меня не было ни прошлого, ни будущего.
– Расскажи мне, – произнес Доминик с встревожившей ее мягкой настойчивостью.
– Рассказать что?
– Расскажи, что ты скрываешь.
Она опустила глаза. На лбу выступили бисеринки пота. Рассказать? – думала она. Всю правду? Всю сложную, запутанную правду, так дорого ей стоившую? Он сказал, что прошлое теперь не имеет значения, поскольку между ними все кончено, и двум чужим людям, чьи дороги случайно пересеклись, секреты ни к чему, но для нее это было не так. Он, возможно, и сумел вычеркнуть ее из своей жизни, но Кэтрин хватало честности признать, что самой ей подобное не удалось. Бессмысленно размышлять, что именно она испытывает к нему, но уж конечно, не равнодушие. А это единственное чувство, которое помогло бы ей непринужденно и весело сообщить ему обо всем случившемся шесть лет назад.
– Ничего я не скрываю, – не поднимая глаз, сказала она.
– Ты встречалась с нами обоими одновременно? – Острый взгляд его сузившихся глаз противоречил небрежной заинтересованности в голосе. – Ты была от него беременна?
Ошеломленная, Кэтрин вскинула на него глаза, а потом расхохоталась, откинувшись на спинку кресла.
– Объясни мне, в чем соль шутки, – холодно отреагировал Доминик, и ее смех постепенно стих, хоть она и не сразу справилась с нервным хихиканьем.
– Я никогда в жизни не была беременна, – ответила наконец Кэтрин, подумав, что беременность от фиктивного любовника, пожалуй, обеспечила бы ей место в «Книге рекордов Гиннесса». – Это самое нелепое предположение из всех, которые я когда-либо слышала. – (После ее заявления он нахмурился еще сильнее). – Ты не подумывал о том, чтобы начать писать романы?
– Как смешно, Кэтрин, – буркнул он. Но, судя по выражению его лица, она его ни капельки не развеселила.
– Не знаю, почему ты считаешь необходимым докапываться до истины, – уже серьезно сказала она. – Полагаю, это каким-то образом связано с мужской гордостью, но я не собираюсь помогать тебе сложить головоломку до конца. И вообще, интересно: стал бы ты этим заниматься, если бы судьба случайно не столкнула нас снова?
– Незавершенное дело всегда остается с тобой, – ответил он и подал знак официанту, чтобы принесли кофе. Затем склонился к ней: – И потом, мы ведь все-таки встретились, и я не сдамся до тех пор, пока не выясню, что двигало тобою тогда и что двигает тобой сейчас.
Она смотрела на него с испугом.
– Но зачем? Что ты выиграешь?
– Удовлетворение, Кэтрин. – Он вернулся в прежнее положение, и на губах его заиграла улыбка, подтверждавшая, что он слов на ветер не бросает.
Ей стало не по себе. Уж лучше бы он признался, что раскапывать правду его заставляет чистейшее, беспардонное любопытство! Его тон был холодным, обезличенным. В словах слышалось бесстрастное желание все выяснить – точно такое, как, например, желание решить сложную научную проблему.
Он давным-давно потерял к ней всякий интерес, и совершенно очевидно, что сидящая перед ним женщина для него ровно ничего не значит, но его безжалостная логика просто не позволит ему оставить эту задачу нерешенной.
У столика возник официант с обычными вопросами о том, как им понравилась еда. А что, если Кэтрин сейчас поднимется и объявит, что ей нисколько не понравилось? Слетит ли с него маска вежливости и обходительности? Завопит ли он от ужаса, воздев руки к небу? А может, притащит сюда хозяина и потребует объяснить, что было не так?
Вопрос, разумеется, был чистой формальностью. Еда была превосходна, впрочем, даже окажись она несъедобной, Кэтрин все равно воздержалась бы от критики. Слишком она привыкла не привлекать внимания, чтобы вот так добровольно устраивать на людях сцену.
– А почему Клэр так погружена в себя? – неожиданно спросила она, и Доминик ответил не раздумывая, как будто резкая смена темы разговора его нисколько не смутила.
– Полагаю, это результат ее жизни с матерью. Франсуаза была яркой, шумной женщиной. Она стремилась затмить всех вокруг, включая и дочь.
– Потому ты и женился на ней? – осторожно поинтересовалась Кэтрин. – Что она была яркой?
– Я женился на ней потому, что она была беременна.
Он отхлебнул кофе и уставился на нее поверх чашки, как будто развлекался, ожидая ее очередного вопроса. Кэтрин понимала, что он ответит ей, только если захочет, но стоит ей переступить запретную черту, как он резко, холодно и бесповоротно замолчит.
Ее вдруг осенило: не только он ее, но и она его по-настоящему не знала. Те шесть месяцев они плавали в каком-то далеком от всякой реальности облаке наслаждения. Невероятно, что такая короткая связь была насыщена такой мощью и повлекла за собой такие последствия.
– Бедняжка Клэр, – сочувственно проговорила она. Других слов у нее просто не нашлось – Ей хотелось бы расспросить его побольше, узнать что-нибудь о нем самом, но она не вправе была играть в эту игру. Учителя имеют право задавать вопросы только «от и до», а вопросы более личного характера запрещены неписаными этическими правилами. – Ужин подошел к концу, – вместо вопроса произнесла она, – а ты так и не сказал, зачем, собственно, пригласил меня.
