– Наверное, я привыкла быть рабочей лошадью, – рассмеялась Кэтрин. – Быть на побегушках у маленьких почемучек. И вечная усталость от их требований нужна мне как наркотик.
– Но ведь бывает же у тебя отпуск, – немного удивился Доминик. – Чем ты занимаешься во время каникул? За границу ездишь?
Этот вопрос снова вызвал у нее смех.
– Пару лет назад ездила в Италию. Мы с Дэвидом остановились у совершенно незнакомого человека, по рекомендации приятеля Дэвида.
Она улыбалась воспоминаниям. Отпуск – первый после ее разрыва с Домиником – получился отличным. Дэвид, правда, сначала пытался затащить ее в постель, но она была непреклонна, и он покорно уступил.
Сейчас, мысленно возвращаясь в те дни, она поняла, что его уступчивость означала скорее недостаток желания, нежели уважение к ее отказу. Их всегда устраивала добрая дружба двух одиноких людей, связанных общими интересами.
– Ах да, Дэвид.
В тоне Доминика прозвучало глубочайшее неодобрение, и Кэтрин помолчала, раздумывая, не стоит ли ей сделать очередную попытку и расписать ему хорошие качества Дэвида. Ведь рано или поздно, если роман с Джек не прервется, Доминику придется его принять.
– Если не считать Италии, – предпочла она сменить тему, – я больше нигде не была. Жалованье у меня не Бог весть какое, – без всякой досады продолжала она, – и всегда находилось, на что потратить деньги, вместо того чтобы растранжирить их в двухнедельном туре.
– И тебя не мучит тоска по далеким чужим берегам? – протянул он.
– Нет, не мучит. – Она посмотрела в окно и увидела снег, легкими пушистыми хлопьями падавший с неба. Может быть, Рождество все-таки будет снежным. – Мне хотелось бы увидеть разные страны, да, конечно, – а кому бы не xoтелось? Но я не вижу смысла тосковать по тому, что мне недоступно. – Полумрак машины скрыл ее ироничную усмешку: жаль только, что ее сердце отказывается принять этот благоразумный совет по отношению к сидящему рядом мужчине. – Кроме того… – она скосила на него глаза, – я выросла без заграничных поездок. У нас никогда не было лишних денег, да если бы и были, мама, наверное, все равно посчитала бы такую трату бесполезной.
– Какой аскетичный взгляд на жизнь.
– Тебе легко говорить, – резко сказала Кэтрин. – У тебя всегда денег куры не клевали.
– Был ли вообще другой мужчина, Кэтрин? – тихо спросил он, и его спокойный тон выражал лишь легкую заинтересованность. – Или ты ушла от меня потому, что недостаточно любила меня?
Пульс у нее опять помчался вскачь, как при любом упоминании о прошлом.
– Это неправда, – искренне ответила она.
Все что угодно, добавила она про себя, только не это. Может быть, я испытывала стыд и отчаяние, может быть, чувствовала себя обманщицей, но любила я тебя более чем достаточно.
– А как ты собираешься проводить Рождество? – вежливо осведомился он.
Кэтрин посмотрела в его сторону. Стиснув зубы, он не отрывал глаз от окна. Так и кажется, что прошлое прочно стоит между ними, поднимая голову и издевательски ухмыляясь всякий раз, когда они слишком долго общаются, изображая цивилизованных людей. Кэтрин вдруг захотелось протянуть руку и все рассказать, сбросить с себя бремя тайны, чтобы он понял и принял причины, заставившие ее так поступить, и чтобы потом они вернулись к началу своей любви и были счастливы. Она замотала головой, прогоняя эти дикие фантазии.
– Понятия не имею, – беззаботно заявила она.
– А что ты обычно делаешь?
– Провожу Рождество с Дэвидом и его матерью. Она готовит изумительный рождественский обед. – Кэтрин постаралась придать своему голосу оттенок счастья и беспечности.
– А в этом году почему не пойдешь?
– Да нет, наверное, все так и будет, – уклончиво сказала Кэтрин. – Тушить индейку для себя одной довольно-таки глупо, верно? Мне же потом несколько недель придется доедать остатки! – Атмосфера в машине стала напряженной. – Клэр мне рассказывала, что у вас дома чудесная елка и она сама ее украсила. Она этим так гордится. Ты уже купил ей подарки? – Если ей удастся удержать разговор в легком тоне, вполне возможно, что вечер закончится благоразумно и спокойно. А разговаривать в легком тоне значило не упоминать Дэвида и не упоминать их собственный шестилетней давности роман.
– Вчера я послал секретаршу купить подарки, – сообщил Доминик. – И чтобы не выслушивать нотации на тему о том, что я плохой отец, сразу предупреждаю – я лишь следовал списку, составленному Клэр.
– Я и не думала читать нотации, – возразила больно уязвленная Кэтрин, которой туг же вспомнились слова Дэвида о том, что она ведет себя как старуха. Неужели это правда? – И что же она попросила?
– Весь список игрушек четвертого канала полностью. – Смуглое лицо Доминика осветила улыбка. – Стоило бы выставить счет рекламному телевидению.
– Смотри, она тебя разорит, – шутливо сказала Кэтрин.
– В ее-то возрасте? – со смехом отозвался он.
– И не заметишь как.
Машина уже подъезжала к маленькой аллее у ее дома, и Кэтрин впервые подумала о том, каким темным и негостеприимным выглядит ее жилище. С болью в сердце она представила себе, что проведет оставшуюся жизнь в доме, где не с кем будет разделить тепло и смех, но тут же одернула себя. Что за глупости! Она счастлива, счастлива по сравнению с огромным количеством людей, у которых нет и того, что имеет она.
