Наварра все это по-прежнему забавляло. Он сделал еще несколько шагов внутрь большой комнаты, не обращая внимания на трофеи и боевые стяги, переводя взгляд с одного предмета, представлявшего для него интерес, на другой – открытая стеклянная крыша, робот, ниша. И снова, в поисках хоть какой-то причины ограбления. Крыша, робот, ниша. Он все фиксировал в памяти.
– Сколько это стоило?
– Мы собирались, хм, начать со стартовой цены в двенадцать новых и надеялись поднять ее, мм, до шестнадцати или семнадцати.
– Стало быть, недорого.
Голос аукциониста звучал так, словно он защищался:
– Сэр. Это был, наверное, наиболее ценный, мм, отдельный предмет в доме. Военные трофеи представляют ценность больше как коллекция, поэтому мы и продаем их большими партиями, но ни один из отдельных предметов особой ценности не представляет. Тот факт, что контейнер является трофеем, похищенным из императорского штаба, мог бы повысить его ценность в глазах некоторых коллекционеров.
– Положим, для коллекционеров это и так не столь уж недостижимо, – заметил Наварр. – Шестнадцать- семнадцать новых – прерыватель, которым воспользовались, чтобы вырубить этого робота, обошелся, наверное, не менее, чем в пять, а черные ящики, которые мы тут нашли, – и того больше, может, даже в восемь-девять.
– У них, хм, самодельный вид, сэр. Они могли вообще ничего не стоить, если их соорудили из лома.
Хосейли – представительница страховой компании оглядела помещение, отмечая развешанное оружие, награды, флаги:
– Их мог украсть традиционный приверженец Империи, – отметила она. – Антик привезен из священного дворца Империи, продавать его с аукциона – значит, осквернить его.
– В самом деле? – Наварр был слегка раздражен тем, что сам до этого не додумался, – он любил, чтобы все было по порядку. Он четко зафиксировал этот факт в своей памяти. Затем бросил взгляд на свисавшие вниз знамена. – Почему же они не выкрали боевые знамена Империи? Это ведь тоже трофеи из священного дворца.
– Возможно, сэр, – сказала Хосейли, – у вора не было времени. Похоже, тревогу подняли достаточно скоро.
– Возможно.
– Дрейк Мейстрал находится на планете, сэр, – аукционист произнес эти слова таким тоном, что сам факт как бы повис в воздухе наподобие флага, и он не потрудился дать ему объяснения.
Наварр нахмурился:
– Непохоже, это не его класс.
– Верно, сэр. Верно. Мне пришло в голову, что вы могли быть знакомы с ним. Я предположил, что это может быть на почве личных отношений.
– Вряд ли. Мы познакомились только на днях.
– Да, но ведь тут еще… ну, история его семьи, и вашей.
Наварр снова нахмурился:
– Не думаю. Он не похож на человека, который будет мстить таким образом.
Страховательница вздохнула:
– Я уверена, что вам, хм, лучше знать, сэр.
Наварр подошел к застекленной крыше и, скосив глаза, посмотрел наружу, на ярко-желтое небо. Затем обернулся, чтобы снова взглянуть на нишу и робота. Может быть, взгляд под другим углом поможет прояснить ситуацию. Крыша, ниша, робот. Но и это не помогло.
Лейтенант вдруг сообразил, что стоит между двумя портретами дядюшки: молодого захватчика заложников над камином, смотревшего на пожилого адмирала дядюшку Джека, при всех регалиях, с нахмуренным челом. Оба выглядели свирепыми и решительными, каждый в своем роде. Наварр всегда надеялся, что со своим сосредоточенным энергичным видом выглядит так же свирепо, как и адмирал дядюшка Джек.
Неожиданно ему в голову пришла одна мысль. Он обратил свой энергичный грозный взор на аукциониста:
– Кстати, – спросил лейтенант, – а там ВНУТРИ что-нибудь было?
Аукционист заколебался:
– Мы, гм, не знали… не знаем. Мы не знали, как его открывать. – Наварр смотрел на него. – Вот что означает, хм, «с9» в описании, сэр. Это наш код. Он означает, что на нем был сложный замок, а поскольку к нему не было ключа, мы его и не открывали из страха повредить.
Взгляд Наварра стал еще более грозным:
– Допустим, кто-то знал, что там было? Я хочу сказать, что оно было ценным.
– В крионном контейнере? Да что там МОГЛО быть?
– Генетический материал? Наркотики? Какое-нибудь сверхохлажденное оборудование для переработки?
– Старое вино.
– Какая-нибудь древность или памятная вещица, – предположила Хосейли. – Что-то портящееся, что
