чтобы тщательно осмотреть друга. — Я рассказывал там очень многие истории, и наше совместное путешествие не являлось последней среди них. Ярнауга имеет подтверждение многому, на что намекал мои наставник. Он тоже получал последнее посылание от Моргенса. Нет, не говаривают, что ты… рехнулся, хотя многие еще не совсем имеют понимание настоящей опасности. Барон Дивиссалис имеет к ним отношение, как я полагаю.
— Умммм, — Изгримнур шаркнул сапогом. — Я думаю, раз уж парень здоров, мне лучше будет вернуться туда. Значит, Саймон? Что ж, хорошо… мы с тобой еще поговорим. — Герцог с трудом развернулся в узкой буфетной и протопал по коридору.
— Я тоже пойду, — сказала Мириамель, быстро стряхивая пыль с платья. — Есть вещи, которые очень зависят от того, что думает мой дядя.
Саймон хотел поблагодарить ее, но не смог придумать ничего, что можно сказать лежа на полу, без всякого ущерба для чувства собственного достоинства. К тому времени, как он решил поступиться своей гордостью, принцесса уже исчезла, прошуршав водопадом шелков.
— И если ты в достаточности оправился, Саймон, — сказал Бинабик, протягивая маленькую загрубевшую руку, — то есть много вещей, которые мы с непременностью должны услышать в зале совета, потому что, я имею предположение, Наглимунд никогда не видывал рэнда такого, как этот вот.
— Прежде всего, юноша, — сказал Ярнауга, — хотя я верю всему, что ты рассказал нам, знай, что это не Инелуки видел ты там на горе. — Недавно яркие, огни факелов рассыпались засыпающими углями, но ни одна душа не покинула зал, — ибо если бы ты увидел Короля Бурь в том облике, который он принял сейчас, только лишенная разума скорлупка встретила бы рассвет у Камней гнева. Нет, то, что ты видел, — я, разумеется, не говорю о бледных норнах, Элиасе и его легионерах, — то был один из Красной Руки. Но и в этом случае просто чудо, что ты остался невредимым и в здравом уме, после того как пережил все это.
— Но… но… — Вспомнив, что старик говорил перед тем, как рухнула стена забвения, выпустившая воспоминания о той страшной ночи. Ночи камней, как называл ее доктор Моргенс, Саймон снова был озадачен и смущен. — Но мне казалось, вы сказали, что Инелуки и эта… Красная Рука… погибли?
— Да, погибли. В эти последние ужасные мгновения их земные тела полностью сгорели. Но что-то уцелело: было что-то или кто-то, способный воссоздать Скорбь. Как-то — и именно поэтому был создана Орден Манускрипта, так что мне не понадобился твой опыт, чтобы сказать: Инелуки и его Красная Рука уцелели. Живые сны, мысли, может быть тени, которые сохраняются только ненавистью и страшной силой последнего заклятия Инелуки. Каким-то образом та тьма, в которую был погружен разум Инелуки в его последние дни, не погибла вместе с его земным телом.
Тремя столетиями позже в Хейхолт, замок, который стоял на костях Асу'а, пришел король Эльстан Рыбак. Эльстан был мудр, он шел по дороге знаний и в руинах под Хейхолтом обнаружил он нечто, предупредившее его о том, что Инелуки не был полностью уничтожен. Он основал Орден, членом которого я являюсь, — и мы быстро теряем свое значение, особенно теперь, со смертью Моргенса и Укекука, — чтобы древнее знание не было утеряно. Мы должны были хранить не только знание о темном повелителе ситхи, но и другие вещи, ибо тогда злые времена были на севере Светлого Арда. Спустя годы было обнаружено, или, скорее, угадано, что каким-то образом Инелуки, или его дух, или тень, или живая воля, снова появился среди тех, которые одни только и могли приветствовать его.
— Норны, — сказал Бинабик, как будто могучий порыв ветра в секунды развеял густой туман, окутавший его.
— Норны, — согласился Ярнауга. — Я думаю, что сначала даже Белые лисицы не догадывались, чем он стал, а потом его влияние в Пике Бурь стало слишком велико, чтобы кто-нибудь набрался мужества сказать ему нет. С ним вернулась Красная Рука, но она возродилась в форме, невиданной доселе на земле.
— А мы-то думали, что Локкен, которого почитают черные риммеры, это наш языческий бог огня, — задумчиво сказал Изгримнур. — Если бы я знал, как далеко они ушли с истинного пути… — Он погладил древо, висевшее у него на шее, и вздохнул: — Узирис!
Принц Джошуа, долгое время молча слушавший рассказ Ярнауги, наклонился вперед.
— Но если этот демон из далекого прошлого действительно наш истинный враг, то почему он не показывается? Почему он играет, как кошка с мышкой, с моим несчастным братом Элиасом?
— Мы подошли к вопросу, ответить на который не помогут нам даже мои долгие годы изучения Танголдира. — Ярнауга пожал плечами. — Я наблюдал, слушал и снова наблюдал, потому что именно для этого я там находился, — но мне неподвластны тайны мыслей такого существа, как Король Бурь.
Этельферт из Тинсетта встал и откашлялся. Джошуа кивком дозволил ему говорить.
— Если все это правда… а моя голова от всего этого идет кругом, могу вам сказать… может быть… я мог бы догадаться об этом. — Он огляделся, как бы ожидая, что ему не простят такую самонадеянность, но на лицах окружающих была только печаль и смущение. Тогда он снова прочистил горло и продолжил: — Риммер, — он кивнул в сторону Ярнауга, — сказал, что это Эльстан Рыбак первым догадался, что вернулся Король Бурь. Это было через триста лет после того, как Фингил захватил Хейхолт, или как он там тогда назывался. С тех пор прошло уже двести лет. Мне кажется, что этому демону потребовалось немало времени, чтобы набраться сил. — Теперь, — продолжал он, — мы все знаем, мы, мужчины, которые годами удерживали землю от притязаний жадных соседей, — тут он кинул хитрый взгляд на Ордмайера, но толстый барон, сильно побледневший во время рассказа Ярнауга, казалось, оставался равнодушным к его намеку, — что лучший способ обеспечить свою безопасность и накопить сил для новой схватки, это заставить своих соседей драться друг с другом. Сдается мне, что это самое тут и происходит. Этот риммергардский демон предлагает Элиасу сомнительный дар, а потом устраивает так, чтобы он подрался со своими вассалами и всякими такими. — Этельферт еще раз огляделся, одернул камзол и сел.
— Никакой это не «риммергардский демон», — зарычал Айнскалдир, — мы правоверные эйдониты.
Джошуа проигнорировал замечание северянина.
— Есть правда в твоих словах, лорд Этельферт, но боюсь, что те, кто знает Элиаса, согласятся, что у него есть собственные планы.
— Он и без всякого ситхи-демона собирался украсть мою землю, — с горечью сказал Изгримнур.
— Как бы то ни было, — продолжал Джошуа, — я нахожу Ярнаугу, Бинабика из Йиканука и юного Саймона, ученика доктора Моргенса… огорчительно достойными доверия. Я хотел бы не верить им. Я хотел бы сказать, что я не верю в эти россказни. Я еще не совсем уверен, что верю всему сказанному, но у меня нет основания не доверять рассказчику. — Он снова повернулся к Ярнауге, ворошившему огонь в ближайшем камине железной кочергой. — Если эти страшные вещи, о которых вы говорили, действительно готовы произойти, скажите мне только одно: чего хочет Инелуки?
Старик молча смотрел на догорающие угли, потом снова энергично помешал кочергой.
— Как я уже говорил, принц Джошуа, я был глазами Ордена. Оба погибших, и Моргенс, и наставник молодого Бинабика, больше, чем я, знали о том, что может таиться в мыслях хозяина Пика Бурь. — Он поднял руку, как бы предостерегая от новых вопросов. — Но если бы мне пришлось угадывать, я сказал бы вот что: подумайте о той ненависти, которая сохранила Инелуки живым, о той ненависти, которая вырвала его из огня страшной смерти…
— Так значит то, чего хочет Инелуки, — слова Джошуа тяжело падали в гробовом молчании затаившего дыхания зала, — это отмщение?
Ярнауга только смотрел на угли.
